В тот день, ощутив его прикосновение, она поняла, что оживает.
В тот день они наконец обрели друг друга. По прошествии пятнадцати долгих лет.
Стоя на кухне, она пила чай и рассеянно смотрела в окно. Интересно, где Лев? Она пыталась убедить себя, что он так с ней поступил по очень уважительной причине. Видимо, у него возникла какая‐нибудь неотложная встреча. Что‐то серьезное. Может, в ООН? Он не смог даже позвонить. Наверняка этому найдется объяснение.
Она и не подозревала, что в противоположном конце их парка, сидя верхом на ветке огромного кедра, какой‐то человек, приставив к глазам бинокль, всматривался издалека в окна освещенной кухни.
– У нее печальный вид, – сообщил Лев со своего насеста Агостинелли, который стоял в дозоре за оградой.
– Пора уже вам спуститься, – отозвался водитель с тревогой в голосе. – А то еще ушибетесь! Да и хороши мы будем, если нас засекут!
Лев послушно слез со своего наблюдательного пункта тем же способом, что и забрался: сидя на ветке, он начал медленно сползать, цепляясь за сучья и не обращая внимания на порванные брюки, пока не добрался до ствола, который почти вплотную прилегал к каменной стене парка. Обхватив дерево, он выпрямился, шагнул на стену и оттуда уже легко спрыгнул на крышу своей машины, припаркованной рядом.
– Извините, конечно, – сказал Альфред, – но какой смысл пропускать свидание, чтобы теперь весь вечер следить за ней издали? Мне кажется, вы оба жаждете встречи…
– Так надо, Альфред, – ответил Лев. – Вам известно, почему любовь – чрезвычайно сложная игра?
– Нет.
– Потому что любви нет. Это мираж, умозрительная конструкция. Или, если угодно, любовь может потенциально существовать до тех пор, пока не воплотится в реальность. Это эманация духа, сотканная из надежд, ожиданий и прогнозов. Что произошло бы, приди я на свидание к Анастасии? Она, вероятно, заскучала бы. Сочла бы разговор со мной слишком пресным. Вдруг у меня застрял бы в зубах листик салата. А ведь она представляла меня совсем иначе.
– Не факт, – возразил Агостинелли.
– Альфред, вы знаете не хуже меня: сегодняшний вечер идеален, потому что не состоялся.
– Но почему вы так стремитесь к идеальности?
– Потому что я ждал этого момента пятнадцать лет, Альфред. Целых пятнадцать лет…
– А что произошло пятнадцать лет назад?
– Пятнадцать лет назад я совершил самую большую ошибку в жизни. Как, впрочем, и бедняга Макер. В один и тот же день мы оба приняли решение, которое загубило нам жизнь.
Среда, 27 июня 2018 года, Женева
Выйдя от соседки Эвезнеров в Колоньи, Скарлетт попыталась связаться с Армой, их бывшей домработницей, но безуспешно. Она оставила ей голосовое сообщение с просьбой перезвонить как можно скорее. После чего мы, воспользовавшись нашим пребыванием в Женеве, зашли в Эвезнер-банк на улице Корра-три. В огромном холле к нам подошел клерк из службы приема.
– Чем могу быть полезен?
– Мы хотели бы встретиться с президентом банка, – с ходу заявила Скарлетт.
– У вас назначена встреча? – спросил он.
– Нет.
– Сожалею, но боюсь, что в таком случае это невозможно. Вы по какому поводу?
– По поводу убийства, которое произошло в номере 622 “Паласа Вербье”. Вы ведь понимаете, о чем я?
Ее собеседник не выказал ни малейшего удивления и отошел позвонить. Я уловил только конец разговора: “Я немедленно приведу их к вам”.
Через несколько минут в переговорной нас принял президент банка, который, похоже, не слишком нам обрадовался.
