Девица, с которой разговаривала Анджела, меня слегка раздражала. Мало того, что настроение из-за этого странного старика никакое, так она еще тут лезет со своими восклицаниями.
И откуда она взялась? Ведь когда мы с Анджелой пересаживались за столик сурового старика, её здесь не было. Из воздуха что ли материализовалась… А может, «в тубзик бегала»…
Я тут же вспомнил недавние события в Москве. Передо мной возникли офис в Столешниковым переулке, толстая папка, перевязанная потрепанной тесемкой, и арбузные шоты в аляповатом баре-ресторане… До сих пор неприятно думать о том, как легко я тогда попался в расставленную ловушку.
Я покосился на девицу за соседним столиком. Повернув голову к окну, она задумчиво взирала на пролетающие мимо пейзажи сельской Англии. На затылке у неё был сооружен какой-то странный пучок, из которого в беспорядке выбилось несколько длинных прядей. Создавалось впечатление, что она какое-то время проторчала, высунув голову в окно поезда.
Я отвел взгляд и, открыв блокнот, начал набрасывать второй портрет Анджелы. Мне вдруг захотелось поиграть с её волосами и уложить их небольшими аккуратными волнами, в стиле 20-ых годов прошлого столетья. Немного поразмышляв, я решил украсить их длинным страусовым пером на тоненьком ободке. «Ей бы очень пошло», вырисовывая ободок, мечтательно подумал я.
– По-моему, вагон слишком качает. Вы не находите? – услышал я возглас девицы.
Отвечать мне не хотелось, но и не ответить было бы слишком грубо. Не зная, как поступить, я нервно заерзал в кресле.
Может притвориться, что не услышал? Ну, а что, если она будет восклицать до тех пор пока не добьется от меня ответной реакции…
– Je suis très désolé, Mademoiselle. Je ne comprend pas11, – наконец произнес я, надеясь на то, что она не говорит по-французски.
Девица слегка приоткрыла рот и тупо на меня уставилась, затем пробормотав что-то себе под нос, громко вздохнула и уткнулась в бизнес-смартфон.
– Приятно было познакомиться, – сказала я, бросив окурок сигареты в окно. Закружив, ветер тут же унес его прочь.
На лице незнакомца промелькнула улыбка. Окинув меня обжигающим взглядом своих золотисто-карих глаз, он, то ли в шутку, то ли в серьез, отвесил мне небольшой поклон. Мне вдруг от чего-то стало неловко. Я смутилась и, не давая ему времени ввести меня в еще большее замешательство, поспешно покинула тамбур.
В салоне стюард-официант, оставляя за собой дорожки аромата тушенной баранины, разносил гостям вторые блюда.
Я прошла к нашему столику и, положив сумочку на полку, села в кресло. Мои коленки вновь соприкоснулись с ногами Льюка. Он что-то быстро дорисовал в блокноте и, захлопнув его, поднял на меня глаза.
В этот момент, перед нами на белоснежной скатерти появились тарелки с тушенной бараниной, аккуратно нарезанные колечки которой венчали веточки душистого розмарина. Слегка склонившись к тарелке, я с удовольствием вдохнула аромат мяса.
Мы принялись за еду. Льюк c аппетитом уплетал баранину и, глядя на меня, чему-то радостно улыбался.
– Чему ты улыбаешься? – полюбопытствовала я. – Неужели, английской баранине?
– Нет, ну что ты, – рассмеялся он. – Баранина тут ни при чем…
– Да? А что же?
– Да так, просто настроение хорошее…
– А-а-а… Очень рада…
Он вдруг наклонился вперед и прошептал:
– Знаешь, мне кажется, что наша унылая соседка с бизнес-смартфоном больше не будет нас доставать…
