Девушки возвратились, когда шел уже третий час ночи. Сна ни у кого не было ни в одном глазу, да и пьяным себя никто не чувствовал. И есть захотелось… Решили продолжить застолье. Валентина обновила закуски, поставила свежие тарелки, достала из холодильника новые бутылки.
Расселись все в том же порядке: во главе стола – Фомич, справа от него Настя, ее приживальщик и Мэри. Напротив них расположились Катя, Дьячков и Валентина. Веселье было готово вспыхнуть снова и продолжаться до самого утра. Разлили по первой – или по какой там с учетом уже выпитого?
Фомич провозгласил тост: «За прекрасный дом – и его великолепную и милую хозяйку!» Все чокнулись с Валентиной, а Маша даже вышла из-за стола, обняла и поцеловала ее.
И вдруг произошло нечто неожиданное и страшное.
Настя – она сидела напротив Андрея, поэтому он видел все случившееся слишком хорошо – выронила вилку. Лицо ее внезапно смертельно побледнело.
– Ой, что-то мне нехорошо, – сдавленным голосом проговорила она. Схватилась за живот, скрючилась на стуле.
– Настенька, что с тобой, что? – участливо воскликнула Катюша.
Настя не ответила. Согнувшись в три погибели, держась за живот, она попыталась выйти из-за стола. Ее стул упал. Скрючившись, она сделала несколько шагов. За столом воцарилась тишина. Все с недоумением, растерянностью и ужасом смотрели на бизнесменшу.
Настенька повалилась на бок, на шкуру у камина, по-прежнему держась за живот.
– Больно! – жалобно, по-детски простонала она.
Девушки остолбенело смотрели на Настю. Фомич и Андрей вскочили.
– Чем она болела? Быстро! – прикрикнул на юношу Фомич.
Тот сидел, как замороженный, над пустой тарелкой.
– Я… я не знаю, – пролепетал он.
Фомич подскочил к лежащей на боку, в позе эмбриона Насте. Глаза ее были закрыты. По лицу разлилась нечеловеческая, восковая бледность. Было видно, как посинели ее губы и крылья носа.
– Это отравление! – прокричал Фомич. – Девки, быстро! Теплой воды! Активированный уголь! И звоните в «Скорую»!
Все повскакали из-за стола – и теперь, в критической ситуации, стало на мгновение заметно, что девушки когда-то были командой. Они не принялись бестолково носиться, мешая друг другу. Каждая четко занялась своим делом.
Катя побежала к телефону и принялась названивать в «Скорую». Валюха бросилась к аптечке за активированным углем. Мэри схватила на кухне полный чайник воды и кинулась к отравившейся. Дьячков тоже подбежал к ней и стоявшему над Настей Фомичу, отрывисто спросил: «Что делать?» И только молчаливый Настин спутник в панике выбежал из-за стола и забился в дальний полутемный угол, наблюдая оттуда, посверкивая глазами, за страшной сценой.
Настя потеряла сознание. Она лежала все так же скрючившись, схватившись обеими руками за живот. Плечи ее и руки, казалось, свела судорога. Синева вокруг рта разливалась все шире по ее безжизненно-белому личику.
Фомич мягко, как куклу, перевернул Настеньку на спину. Лицо ее запрокинулось. Казалось, она не дышала. Фомич приподнял веко девушки. Зрачки не реагировали. Прислонился ухом к губам. «Дыхания нет», – пробормотал он. Скомандовал:
– Делаем искусственное! Кто?!
– Я! – выкрикнула Катюша. И добавила: – «Скорая» едет! Я им сто баксов обещала!
– Не болтай! – рявкнул Фомич. – Иди работай!
Валюха, не надевая валенок, в одних носках выскочила из дома – встречать «Скорую».
– Все окна – открыть! Лишние – на хер! – проорал Фомич.
