Петр Иванович стоял над душой:
– Девочки, все вещи в сумки. Их на автобусе до Красной Поляны в объезд гор повезут. Берите самое необходимое, а то в горах побросаете. А уж на море потом будете наряжаться
И некоторые не выдержали психологически, так же, как Света, примерив в комнате невозможно тяжелые рюкзаки. В горы отважились отправиться только двенадцать из семнадцати женщин и трое мужчин.
– Ну, что, Светик, выдержишь темп с таким грузом? Наложила, наверное, зеркал и бигуди? Валентина, сестра нашего инструктора Верочки, кстати, очень хорошенькие девчонки семнадцати и девятнадцати лет, как они сами сказали, призналась, что инструкторы специально идут не впереди группы, а сзади, чтобы собирать «урожай»: у них дома штук десять дорогих электрических бритв, художественной литературы – не счесть, халаты, босоножки, кошельки и всякая мелочь. Они на кордонах потом все это барахло оставляют, а после сезона забирают. Давай посмотрим, что еще вытащить можно, пока машина на Красную Поляну не ушла. Хотя я, если очень-очень попросишь, тебе помогу, в беде не брошу.
Света одной рукой еле-еле приподняла рюкзак Ивана, прошептала:
– А ты решил все свои модные вещи с собой нести, чтобы быть неотразимым перед девочками?
Иван обиделся, отобрал свой рюкзак:
– Света, не забывай, что у нас – все групповое снаряжение. Петр Иванович – кремень. Женщин жалеет, а мы тащим запасы продуктов на семь дней. У меня тут даже вилок капусты, зелень на супы, и картошки килограмма три. Так что, вьючные ишачки, это мы – Игорь, Петр Иванович и я. А вдруг мы с тобой решим в горах свадьбу сыграть? Привезу из похода мамочке молодую жену. Согласна?
– Болтун! – Света покраснела. Рыться в рюкзаке, в личных вещах в присутствии Ивана было неудобно. Положила спортивные тапочки, тоненький альбом для рисования, толстый карандаш, еще одну пару носок, застегнула опустевшую легкую сумку, написала на картонке фамилию, имя и отнесла в автобус. Фамилия была матери, новая, по отчиму, как в путевке: Ковальчук Надежда. Когда приехала в Псебай, объяснила в конторе, что приехала вместо матери, которая заболела, показала паспорт. Махнули рукой: «Ладно. Самое главное, все печати на путевке в порядке. Да и путевка не «сгорела».
Иван пошел следом. На бирку он, конечно, не посмотрел.
– Пойдем, Светочка, побродим у реки, – он обнял ее за плечи, – со вчерашнего дня в себя прийти не могу, хожу, как ненормальный. Вот разбился бы на той поляне, и никого после меня не осталось бы, кроме матери. Тосковала бы по мне, да еще одноклассники на вечере встречи в школе меня бы вспомнили. Я после армии, точно старик, рядом с вами.
Света сдернула его руку со своего плеча:
– Иван, не хандри. Мы – друзья! – говорить могла уже с трудом, прошептала. – У меня парень в Волгограде. Понятно?
– Конечно, понятно! Недотрога! Все равно моей женой станешь, рано или поздно. Можно, я тебя один раз поцелую перед походом? А то на тропе будет не до поцелуев, – и он сжал неожиданно своими крепкими руками плечи, притянул к себе растерявшуюся Свету и поцеловал где-то в щеку, а потом в шею.
– Иван! – она вырвалась. – Твои шуточки переходят все границы. Ты приехал горами любоваться? Я тоже. Будем любоваться. А все остальное – глупости.
– Ладно, философ. Влюбишься – посмотрим, как запоешь, недотрога.
К ним подошел Петр Иванович:
– Иван, – Петр Иванович покачал головой, – придется эту девочку в медпункте оставить на пару- тройку дней. Вдруг на тропе свалится? Тогда будут проблемы для всей группы. Нужно идти к руководству.
