Вторым предметом нашего духовного созерцания будет дело нашего искупления, совершаемое Сыном Божиим, то великое и чудное дело, в которое желают проникнуть и ангельские умы, которым наше человеческое естество возведено в лице Богочеловека на Престол Божества. Третьим предметом нашего познавания будет мир ангельский, мир совершенных, чистейших духов.
Само человечество в его прошедших судьбах и настоящем его состоянии станет также предметом, размышление о котором представит для нас величайший интерес, как представляет и теперь, при наших ограниченных средствах познания.
Наконец, преображенный и обновленный мир во всей его красоте и разнообразии будет привлекать к себе наш умственный взор и возбуждать чувство удивления и благоговения к Сотворившему все премудростью.
К этому следует прибавить высокое нравственное удовлетворение, которое будут испытывать праведники вследствие взаимного сближения. Не будет между ними ни зависти, ни ненависти, ни вражды, ни лжи, ничего такого, чем так полна и постоянно отравляется наша жизнь на Земле. Братская любовь, ничем не нарушаемый мир, полнейшее согласие, чистейшая правда будут царствовать среди блаженных обитателей Нового Иерусалима на небесах. Какая необъятная область ведения и жизнедеятельности! Какой неисчерпаемый источник блаженства!
При виде близкого существа, лежащего в гробу, многие приходят в отчаяние, смотрят на смерть, как на разлуку вечную, и вместо того, чтобы всеми силами помочь дорогому усопшему в его новой жизни, предаются безумной скорби и плачу. Но ведь смерть не есть уничтожение, душа продолжает жить за гробом, в том мире, в который, быть может, сейчас пойдем и мы <…>[1]
Что ожидает нас за гробом?
Простой человек, размышляя самостоятельно, не может сказать что-нибудь верное и несомненное о нашей загробной жизни, поэтому мы должны обратиться к высшим руководителям, которые освещали пути нашей жизни, удостаиваясь откровения от Духа Божия. У них одних мы можем найти истинные указания в вопросе, нас занимающем. Высший Разум, бдящий над нами, озарял их мысль и благоволил через них ниспустить с высоты небес несколько лучей, при помощи которых мы можем увидеть нечто в той загадочной области, в которую вступим по разлучении с телом. Мы постараемся собрать и передать вам отголоски, донесшиеся до нас из высшего, божественного, мира, и если позволим себе присоединять к ним также искания естественной мысли человеческой, то не с тем, чтобы подкрепить ими указания высшего Разума, а чтобы оттенить их этими исканиями.
Но когда мы хотим раскрывать скрижали, содержащие указания высшего Божественного Разума, нам слышатся раздающиеся на распутьях мира голоса не то легкомыслия, не то безотрадного отчаяния. Люди, руководимые одной слепой своей мыслью, бессильные что-либо разглядеть за пределами гроба, думают и говорят, что для нас смертью все кончается: истлеет наше тело, и от нас и следа не останется, кроме короткой памяти о нас у близких наших, и что напрасное обольщение – надеяться на то, что для нас будет другая жизнь.
«Коротка и прискорбна наша жизнь, – говорили неправо умствующие сами в себе во времена Соломона, говорят многие и ныне, – и нет человеку спасения от смерти, и не знают, чтобы кто освободил из ада. Случайно мы рождены и после будем как небывшие: дыхание в ноздрях наших – дым, и слово – искра в движении нашего сердца. Когда она угаснет, тело обратится в прах и дух рассеется, как жидкий воздух; и имя наше забудется со временем, и никто не вспомнит о делах наших; и жизнь наша пройдет, как след облака, и рассеется, как туман, разогнанный лучами солнца и отягченный теплотою его. Ибо жизнь наша – прохождение тени, и нет нам возврата от смерти: ибо положена печать, и никто не возвращается» (Прем. 2, 1–5).
