– Ну и?..
– Че ну и?.. На заправке забыл про них, расстегнул куртку, яйца на асфальт и упали! Так у нас потом его звали – квадратные яйца!
– Гы-гы-гы!
– А помнишь, Серега, у нас такой Руслан был? Поехали мы оравой в Бугульдейку. Руслан – со своим братом. Ну и забарахлила у них «Ява»! Кое-как до ночевки дотянули. А там разобрали «Яву», собрали – вообще не работает! Если раньше просто глохла, стоило газ сбросить, то тут – даже заводиться перестала! В общем, трахались они с ней весь следующий день! Все прозвонили, все, что могли – поменяли. Не едет! Думали, думали, че с ними делать? В степи не бросишь. Ладно, была у нас одна «Нива». Подцепили «Яву» веревкой к машине, поехали. Дотащили до очередной ночевки, опять они с ней полночи любились – опять без результата! Тут уже все злиться стали. Нам ехать надо, а они всех задерживают. На следующий день опять «Яву» на веревку – и вперед! Руслан этот больше по земле валялся, чем ехал – бездорожье! На третий день Саня-харлеист нашел, в чем проблема. И что бы вы думали, там было? – спросил Карабас.
– Тряпка в фильтре! – предугадал я ответ.
Карабас хрюкнул в бороду.
– Они там не только ветошь, они там даже отвертку забыли! Байкеры-скамейкеры!
– Ы-ы-ы!
– А землетрясения тут часто бывают? – спросил Кроха, протягивая Карабасу кружку за порцией коньяка.
– Частенько.
– Нас не завалит?
– Да вы че, ребята! Эти тоннели уже столько выдержали! В них от ядерного удара спрятаться можно!
– А кому надо на Байкал бомбу кидать? Американцам, что ли? – усмехнулся Кроха.
– Ну на Байкал – никому не надо! А вот на Иркутскую ГЭС некоторые спят и видят как бы сбросить! А еще рядом – Ангарский НПЗ, свалка ядерных отходов! Так что нас накроют одними из первых!
– Так землетрясения-то часто бывают? – снова спросил питерец.
– За год бывает до пяти тысяч толчков, – ответил за Карабаса Ирландец. – Но сильные, конечно, редко. С последнего десятибального землетрясения уже лет семь прошло. Эпицентр тут, кстати, был, на юге озера. Километров пятьдесят отсюда, на дне.
– Разрушения были?
– Да так, по мелочи. В деревнях печки поразваливались, да трещины в зданиях пошли. Тут ведь все многоэтажное строительство рассчитано на толчки.
В этот момент снаружи вдруг полыхнуло ослепительно белым!
Мы замерли. В следующий момент раздался оглушительный треск. Казалось, воздух рвался прямо над самим тоннелем.
– Гроза! – спокойно объяснил Ирландец.
Разлили.
– А правда, что где-то здесь лежит поезд Колчака с золотом? – спросил я.
– Правда, – ответил мне Карабас, – на сто тридцать втором километре несколько вагонов сошли с рельс. Диверсия! Но тут везде обрыв километровый прямо возле берега. Дайверы называют – свал. Вагоны обрушили скалу и вызвали камнепад. Этим камнепадом их и размолотило. Так что золотишко тут, конечно, лежит, но лежит хорошо! Во-первых, на глубине! Во-вторых, под завалом.
– Да что золотишко! – подхватил Ирландец. – Тут бывало, поезда прямо с людьми в Байкал сходили. Эшелонами!
Мы посмотрели в сторону Байкала.
– А мне вот интересно, ребята, почему мы вот тут сидим, выпиваем, и никто из нас не начнет разговор о том, что было? – вдруг спросил я. – О военном внедорожнике этом и о хрени, которая по гаражу летала, и про аптечки эти странные?
У костра повисла тишина.
– А че говорить? – наконец проронил Кроха. – И так ясно, что ни хрена не ясно…
– Давай, тащи сюда эту фигню, – сказал Ирландец, – че там эта экспертиза, сами сейчас все определим!
