Через несколько минут защелкали выстрелы. Идиллия на лугу закончилась. Пяток белых рубашек остались в мятой зеленой траве, остальные попрятались за броней. Очень неплохо: неполный экипаж в бою сильно сказывается. Жаль, маловато свалили, но и то – хлеб!
Из гущи бронетехники выскочили три танка. Легкие, разведка.
Комроты быстро прикинул: раскрывать свои силы рано, самому бить эти простые цели – смысла нет, все и так знают, что воевал, надо дать новичкам себя показать, почувствовать в самом начале боя вкус победы – это окрыляет.
– Комсорг, дойдут до речки – уничтожить танки противника с дистанции в триста метров.
– Не пора? – нетерпение в голосе, волнуется лейтенант.
– Нет, Юра. Ждем. Ждем… Вперед!
Тридцатьчетверка словно прыгнула, Не вылезая на гребень, только башню выставила, ствол вниз. Выстрел! Снаряд пыхнул бурым дымком на полдороге до танков.
Бочковский поморщился: характерная оплошность, сам так же лопухнулся, когда новичком зеленым выкатился во фланг немецкой батареи. Ума хватило на маневр, а попасть в пушки не смог, выстрелил трижды – ни разу не попал, хоть дистанция смешная была, водитель в голос орал, чтоб прицел проверил, а то уже пушки разворачивают артиллеристы! И пришлось давить гусеницами орудия и расчеты, а потом, когда увидел в траках мясо с хрящами, ошметья шинелей, пальцы с ногтями и чей-то глаз – несколько дней в танке просидел практически безвылазно, и экипаж командиру еду в танк приносил. А он и есть толком не мог. И всего-то прицел неверно выставлен был до боя, а исправить потом забыл от волнения, когда сразу несколько целей и совсем близко копошатся. Тут та же беда.
Сдерживая эмоции, максимально спокойно и доброжелательно:
– Проверь прицел!
Пока говорил – второй выстрел, на такой дистанции точнехонький – видно, и сам комсорг сообразил настройки глянуть. Встал танк, дымит.
Тем же тоном, сдерживаясь изо всех сил:
– Молодец, Юра!
Третий выстрел, второй танк встал мертво. Уцелевший немец стал разворачиваться и тут же встал мертво, задымил.
Тридцатьчетверка тут же мигом назад, а там, где только что стояла – заширкали ответные снаряды. А поздно, опоздали, опоздуны!
Незнакомый голос в наушниках:
– Кто вел огонь?
– Комсорг роты лейтенант Соколов!
– Поздравьте его с орденом Отечественной войны второй степени! Продолжайте так же!
Понял по кодировке позывного – командир корпуса генерал Кривошеин бой видел.
– Вас понял! – обрадовался Бочковский. Все тут же передал своим бойцам. Очень надо зеленых подбодрить перед такой дракой, за троих тогда каждый драться будет! Удачно: и победа сразу, и награда – редко такое бывает.
А дальше за его роту принялись всерьез. Прилетела чертова «рама», не торопясь покружилась, посчитала всех, разведала, разнюхала беспрепятственно. И так же, не спеша удалилась, оставив танкистов скрежетать зубами от бессильной злобы: ни зениток своих, ни истребителей, гуляют немцы на шпацире по чистому небу. Вылез из башни – услыхал гул. Думал, танки поперли, но те, наоборот, оттянулись от речки подальше, а это в небе черточки. И ближе, ближе – все небо в крестах, как показалось, а всего дюжина бомберов двухмоторных. И пошли сыпать.
Горькое чувство обиды на бессилие свое, танк подпрыгивает, словно и не из стали сделан, земля под гусеницами колыхается тяжело, ворочается, как живая, взрывов отдельных и не слыхать, рев сплошной. И кольнуло – обязаны сейчас и танки ломануть, пока тут молотилка такая. Переорал грохот за броней, мехвод тронул танк вперед, к гребню. На башню вылезать нельзя, в триплексах бурая муть, но наконец разглядел – внизу накатывалось пухлое облако пыли. Показалось, что внизу они сине-серое, потом разглядел с трудом, что это танки прут в плотном строю. Десятка полтора, не меньше.
