«А… где же Дума? Где здание Городской думы??»
Не успел он всё это прочувствовать и переварить, как вдруг всю площадь заполонили люди. Он не мог различить ни одежды, ни лиц, лишь тусклые абрисы и неразборчивые слова. Ему вдруг показалось, что это какой-то другой и даже чужой город. Безусловно, очень похожий на Киев, но всё же не Киев. Зародившееся сомнение требовало прояснений. С этой целью титулярный советник остановил первого попавшегося прохожего и надтреснутым голосом спросил: «Подскажите, пожалуйста, где я?..» Прохожий противно хохотнул и задорно ответил: «Теперь в Европе!»
«Теперь в Европе?.. – повторил про себя Антон Федорович, совершенно сбитый с толку непонятной фразой. – А раньше, что же, Киев был в Азии? Что за глупости?..»
Проснулся Горский с великим облегчением, как это и всегда бывает после дурного сна. Жаль только не успел выяснить, куда делась Дума.
«И как это мой мозг мог выдумать этакую чушь?» – еще долго задавался вопросом судебный следователь. Он где-то читал, что во сне человек видит то, что его больше всего волнует и то, что он сам бессознательно моделирует.
До обеда он провалялся на диване за чтением очередной книги. В два пополудни ему позвонили из тюрьмы – из Порт-Артура привезли мошенника Шлянкера. Горский тотчас собрался и попросил Кима отвезти его в арестный дом.
Допрос обвиняемого Антон Федорович провел прямо в тюремной камере. Выяснилось, что предприимчивый «благотворитель» Дунаев сумел собрать с доверчивых и милосердных дальнинцев в общей сложности более 500 рублей!
– И не стыдно вам было, Яков Лазаревич, прикрываться лицами, попавшими в нужду? – спросил в конце допроса Антон Федорович.
– Не стыдно, ваше благородие. Потому что я сам таковым и являюсь! – с чувством горькой обиды парировал не имеющий чина почтово-телеграфный чиновник VI разряда низшего оклада.
– А всё-таки, господин Шлянкер, бедность – не повод творить мерзости, – рассудительно и крайне сдержанно поспорил титулярный советник.
– Вот тут вы заблуждаетесь, ваше благородие! Когда жрать нечего, когда в кармане два гривенника, а до жалованья неделя, когда кишки к позвоночнику липнут… поглядел бы я на вас!
– И даже в этом случае я бы не пошел на преступление, – уверенно заявил Горский.
– Так разве ж то, что я с богатых господ по трешке-пятерке поимел, преступление? Ваш Сахаров и его свита миллионами воруют и ничего! Я, по крайней мере, никого не убивал и телесных увечий не наносил! Меня, поди, в Сибирь отправите, а эти паскуды будут продолжать кутить и на балы хаживать. Тьфу!..
Речь мошенника была дерзка и вызывающа, однако почему-то никакой злости внутри Антона Федоровича она не подняла. Вместо этого судебного следователя посетила грусть. Прав был Шлянкер насчет высших городских чиновников. И это расстраивало больше всего.
Горский искренно не понимал, как можно присвоить и фривольно распоряжаться средствами, которые тебе не принадлежат? Как можно бессовестно брать деньги у государства и пускать их на собственные нужды? Каким мерзавцем надо быть, чтобы беспардонно обирать свою страну?..
С паршивым настроением вернулся судебный следователь домой. По пути купил свежий номер «Нового Края».
Усевшись в гостиной перед растопленным камином, Горский принялся читать. В газете печатался текст ответа Государя на новогодние поздравления генерал-адъютанта Алексеева. Его Императорское Величество поблагодарил всех военных и гражданских чинов за теплые чувства и выразил надежду на благополучие. «…Да благословит Господь Россию миром и благоденствием в наступающем году» – такими словами заканчивалось Августейшее послание. Была телеграмма и от Ее Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны ровно о том же.
