Дома Антон Федорович собирался немедленно завалиться спать, однако запечатанный конверт без подписей, полученный час назад от посыльного, заставил титулярного советника со сном повременить. Ким, разумеется, письмо не вскрывал.
– Как же ты понял, что оно для меня? – спросил у своего слуги Горский.
– Посыльный сообщил, что это письмо для господина судебного следователя.
– От кого?
– Увы, не сказали.
В письме было следующее:
«Уважаемый г-нъ Горскій! Пишу Вамъ въ надеждѣ на помощь, потому какъ никто, кромѣ Васъ, не въ силахъ мнѣ помочь. Мнѣ угрожаетъ опасность. За мной слѣдятъ. Заклинаю Васъ, ради всего святого, не откажите мнѣ во встрѣчѣ. Приходите завтра на балъ-маскарадъ въ Общественное собраніе.
Т. С.»
Сколько Антон Федорович не перечитывал это чрезвычайно странное послание, яснее от этого не становилось. Титулярному советнику предложили решить уравнение, в котором одни неизвестные. Кому-то угрожают, возможно, хотят убить. У него, Горского, просят защиты и содействия, но в чем оно заключается не понятно.
Вторым ключевым вопросом стала необходимость установить личность автора письма. Удивительно ровный почерк со средним наклоном характерен скорее для мужчин, однако текст послания составлен таким образом, что утверждать наверное о половой принадлежности загадочной персоны невозможно. Инициалы «Т. С.» Антону Федоровичу ничего не говорили, зато этот некто знал судебного следователя как минимум заочно.
Ехать на бал-маскарад титулярный советник не собирался, однако анонимное (или практически анонимное) письмо не оставляло ему выбора. Киму было поручено купить или смастерить для своего господина маску.
Вечером 6 января Горский входил в здание Общественного собрания для старших служащих. Он был во фраке и черной бархатной маске, закрывавшей верхнюю часть лица.
Рождественский базар уже завершился, поэтому на лотерею-аллегри судебный следователь не попал. Вместо этого он передал распорядителю три рубля в качестве благотворительного взноса. Ему попытались вручить какую-то безделицу, но титулярный советник вежливо отказался.
Бальный зал встречал богато украшенной зеленью, из которой смастерили симпатичные гирлянды. И снова судебный следователь задался вопросом, откуда всю эту растительность привезли? Более того, где-то раздобыли цветные электрические фонарики, которыми перепоясали периметр главной залы. Музыку играли сразу два оркестра: один от местной пожарной дружины, другой – от 14-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. Всё смотрелось довольно празднично, весело и как-то удивительно оптимистично.
Начала прибывать публика. И, надо сказать, дальнинские дамы и господа удивили Горского весьма. Каждый старался выделиться экстравагантным костюмом. Помимо простых масок здесь присутствовали маски разных фасонов: с длинными уродливыми носами, со злыми хищными физиономиями, с милыми женскими и белыми нейтральными. Кроме того, часть бомонда облачилась в черные и серебристые плащи, часть – в костюмы московских бояр XVII века. Вероятно, прошлогодний августейший бал-маскарад бередил чьи-то умы. А возможно, это те самые счастливцы, которые в феврале 1903 года присутствовали в Зимнем дворце. Что примечательно, эти дамы и господа лиц не скрывали, тогда как большая часть гостей оставалась инкогнито.
Впрочем, часть из них Антон Федорович угадал, как-то: помощников Сахарова Тимма и Тренюхина, полицеймейстера Меньшова, доктора Надпорожского. Заведывающего дальнинской больницей Горский хорошо знал, а потому тотчас подошел поклониться. Иван Порфирьевич добродушно улыбнулся, но разговаривать со старым знакомым отчего-то не захотел. Вместо этого он быстро удалился в буфет, сославшись на то, что его ждут.
