– Может через лебедку как-то. Ваше дело. Странно конечно, но я бы не отказался.
– Ну-с, сворганьте, спорим на добычу, если будет хоть что-то съедобное, готов взять вахтовую смену на себя. Но не в укор времени. Да уж, сам вспоминал десятый год.
– Ну и ладненько. Через час попрошу ребят, у них как раз смена заканчивается, час времени заберу, вдруг получится, хотя представляю я себе это весьма странно. У нас есть сеть – но лично мне сложно представить, чтоб ее закинуть. Я пошѐл – вечером жду результата.
По мере приближения к Курильским островам ветер становился все более и более жестким. Волны подхватывали инициативу и они становились серьезными. То благополучие, которым встретил «Гельвецию», ошибочно называемую некоторыми пассажирами – Венецией, оборачивалось тяжелыми проводами. В десятом часу утра стали виднеться, еще не очень отчетливо, вулканы острова Парамушир – названия, имеющего айнскую этимологию (айнский – малый язык, распространенный на острове Хоккайдо).
«Пара мосир» – «широкий остров» являлся одним из островов Северной группы Большой гряды Курильских островов.
Видимость снижалась постепенно, и седьмой день путешествия оказался самым неблагоприятным для наблюдений. Лишь поздной ночью – ориентируясь на приборы, стало понятно, что еще через пару дней пароход дойдет до малого острова Макарунши – и надо было смотреть в оба, ибо видимость была на уровне 300 метров – то бишь 450 саженей. Почему большинство измерительных единиц указано в русской, а не метрической системе измерений? Обязательный переход на метрическую в Российской империи не состоялся, и эта система длин стала необязательной, но разрешенной к использованию лишь в 1898—1899гг.
Будучи людьми не прогрессивными, а можно сказать, что и ультраконсервативными, вся команда корабля использовала в обиходе прежнюю систему, хоть и была знакома с новой, ставшей уже очень скоро общепринятой. У советов данная система вытеснила русскую в восемнадцатом году.
Семен Семѐнович проснулся в разбитом состоянии – ноги и руки выли от меняющейся погоды. Он уже стал жалеть, что решил на старосте лет намерять на себе одеяние «разведчика», но его потешали скудные и весьма гиперболизированные представления о Америке, которым он обманывал мозг и глаза – видевшие до боли скучную картину за иллюминатором. Слежка проводилась и являлась, как и он полагал ранее, крайне скучным занятием. Его подопечные ушли играть в карты с одним из тех, кого большевики посчитали нужной целью. Он лежал и думал о великом?
Нет, в такие мрачные дни – а был уже октябрь, как вы понимаете, а здесь это было похуже самого мрачного ноябрьского дня для среднестатистического жителя необъятной России, особо не подумаешь. Хотелось спать и ничего не делать.
Но он был доволен, кормили хорошо – он и сам уже поработал разок в роли кока, впервые в своей жизни. Но тогда еще стояло солнце и ему было весело на душе. А вот последние два дня сломили его оптимизм, и он мысленно просчитывал, взяв какой-то странный, будто пожѐванный собакой с одного угла, где мысленным штангенциркулем рассчитывал скорость движения и ориентировочное место прибытия до Америки.
Количество занятых различными играми и делишками, стало резко увеличиваться. Первичный интерес к окружающим реалиям постепенно угас. В кают-компаниях проходил момент социализации, где еще вчерашние незнакомцы стали обрастать дружественными связями. Еще недавняя тактика изоляции и отстраненности от связей с незнакомыми людьми постепенно складывалась как неправильно построенный карточный домик. И все же человек – несмотря на любовь к индивидуализму, это стайное животное. И чем больше проявляется его скукота и незанятость работой, тем больше он ищет повода для общения, занятия общеполезным делом, тем более он становится открытым и более честным.
