Уже сейчас на юге страны зреет баронский бунт. Да не один, по всей видимости. Не все трейги с радостным единодушием восприняли весть о смерти короля. Понятное дело, Витгольд давно и тяжело болел. От лекарей отказывался. И от местных жрецов-целителей, служащих Огню Небесному, и от приезжего чародея-озерника. Не принимал никаких снадобий, опасаясь отравления. Пил исключительно чистую ключевую воду, пользуясь кубком, вырезанным из рога полулегендарного зверя-единорога, обитающего далеко-далеко на юге, за горами Крыша Мира. Кость единорога, согласно народному поверью и заверениям купцов-поморян, доставлявшим диковинные товары морским путем в северные королевства, обладала свойством обезвреживать любой яд, добавленный в питье. А ел его покойное величество только перепелиные яйца. Тоже задачка для отравителя еще та. Как сквозь скорлупу яд пропихнуть? Вот Витгольд и рассчитывал врагов за нос провести.
Не учел лишь дочку, решительностью в батюшку пошедшую.
Селина давненько уже возмущалась глупыми законами да пресловутой дочерней покорностью. Не желала сидеть за пяльцами в светлице и жениха дожидаться, какого его величество сговорит. Хотя поначалу Витгольд был не против ее брака с Валланом, восьмым бароном Берсаном, капитаном гвардии Трегетрена. И род старинный, и воин каких поискать. Надежная опора женщине-королеве в тот момент, когда отец отправится в Верхний мир, возляжет в просмоленную лодочку, по стародавнему обычаю, завещанному поколениями предков.
Единственное препятствие между принцессой и вожделенной короной давно устранили. Да и что за препятствие?
Старший брат.
Принц Кейлин.
Он уродился неплохим воином. Умелым бойцом. Достойным командиром. И лицом, и статью, пожилые люди утверждают, в батюшку покойного. Тот, бывало, ни одной юбки не пропускал. А отказа не ведал вовсе не потому, что коронованная особа. Просто удал и хорош собой.
Вот характером Кейлин не пошел в Витгольда. Чересчур мягок.
Валлан аж скривился от презрения.
Ну, скажите на милость, что это за будущий король, коли он не желает огнем и мечом баронские смуты подавлять, крестьянские восстания в крови топить. Ведь кого боятся, того уважают. Власть зиждется на силе. И страхе.
Нет, этот белоручка вздумал вести речи об отмене пошлин и селянских податей. Мол, легче станет жить земледельцу, больше будет зерна производить, всему Трегетрену прямая выгода. Ага, развязывай кошель. Будет тебе смерд из кожи вон лезть, чтоб баронов кормить, да королевский двор, да армию. А ремесленник начнет мастерить больше товаров, рудокоп черенок у лопаты сломает от усердия… А купец растает от милости монаршей и перестанет часть прибыли утаивать.
Кто ж в здравом уме захочет больше работать?
Еще Кейлин носился с вовсе уж бредовой затеей – раскрепостить тягловых селян. Чтоб не волен был местный барон или граф в их животе или смерти, а получал урочную подать в обмен на суд и защиту от лихих людей.
Кто из баронов на такое согласится?
Вот где начались бы бунты – всем бунтам бунты. И полетела бы, как пить дать, корона с головы балбеса-мечтателя. Развалился бы Трегетрен на удельные вотчины. А тут и соседушки не задержатся. Повесье с Ард’э’Клуэном спят и видят, как бы трейговское королевство по кусочкам растащить. Разрушить до основания и на развалинах еще меж собой свару учинить.
А чего стоит чистоплюйство Кейлина во время Последней Войны? Последней ее называли потому, что названия еще не придумали. Иногда говорили «остроушья», иногда – «северный поход».
