Затолкав чемодан под кровать, Эван установил два будильника (просто на всякий случай), заправил хрустящее постельное белье и устроился поудобнее на жестком матрасе. Ему казалось, что исполнение мечты уже так близко, что стоит протянуть руку – и схватишь. Измотанный долгой дорогой, он блаженно улыбнулся этим мыслям и тут же провалился в сон.
* * *
Проснувшись еще до будильника, Эван выпрыгнул из кровати и помчался в душ, что-то весело напевая себе под нос. Наверное, когда чего-то очень долго ждешь, и когда мечта уже стоит на пороге, будильники всегда ни к чему. Радостное волнение захлестывает еще во сне и мозг сам подает сигнал, что уже наступил рассвет. Что настало, наконец, то желанное, совершенно потрясающее, незабываемое утро новой жизни.
Утро новой жизни – таким оно и было для Эвана. И оно стало еще лучше, когда Эван воочию увидел Университет Искусств Беллстрид. Здание Университета выделялось на фоне остальных и больше походило на сказочный дворец или помпезное здание парламента, подчеркнутое ухоженным парком с круглым фонтаном посередине. Обитель избранных. Пускай Эван множество раз видел Беллстрид на снимках в Интернете, в реальности он производил гораздо более сильное и величественное впечатление.
И хотя до экзамена оставалось еще полтора часа, к распахнутым высоким дверям прямо сейчас двигалась целая толпа соперников. Хотя какие они ему соперники? Так, серая масса, не достойная его беспокойства.
Вдохнув поглубже и быстро выдохнув, Эван направился твердым торжественным шагом навстречу своей мечте. Он больше ничего не боялся. Он был уверен в собственных силах и был готов, наконец-то, выпустить всего себя на свободу. Его пальцы жаждали схватить кисть, обмакнуть ее в краску и прочертить на холсте первые смелые мазки.
Какой бы ни была тематика экзамена – он справится. Он завоюет сердца экзаменаторов и вырвет зубами единственную повышенную стипендию Беллстрида. Ради будущего. И ради любимой матери.
Распахнутые двери Университета приближались, и абитуриенты обступали Эвана всё плотнее. Кто-то в толпе уже начал толкаться и ссориться, призывая не наступать на ноги. Но как только он, и все, кто следовал рядом, вошли в фойе, из уст каждого вырвалось благоговейное «а-ах!».
В просторном мраморном холле, больше похожим на роскошную дворцовую залу, играла приятная классическая музыка. Отсюда на верхний этаж уводила невообразимая по своей красоте широкая лестница с золотыми ажурными перилами, устланная темно-синим ковролином.
Невероятных размеров золотые люстры наполняли пространство почти осязаемой теплотой. Стены украшали многочисленные высокие зеркала в резных рамах, картины и сложная, искусно изготовленная позолоченная лепнина. В потоке людей без труда различались мраморные скульптуры на высоких постаментах и раскидистые цветочные композиции в расписных вазонах.
Здесь было так много света и воздуха!
Эван в восхищении поднял голову: свет проникал через стеклянную крышу, но самым потрясающим был тот самый, знаменитый купольный витраж, пропускающий сейчас пестрые солнечные лучи.
Разве вся эта красота – реальна? Ведь такое обычно бывает только в самых лучших сказках…
Вот только людей здесь собралось изрядно. Многие абитуриенты приехали со своими родителями и теперь выслушивали последние напутствия или слова поддержки. Почти каждый из них был бледен и до смерти взволнован, с усталыми глазами после бессонной ночи.
