– Спорим, эта сядет за первую парту? – Шепнул Эвану Уилл, кивая на Джейн Эйприл Вуд, как только та вошла в аудиторию в компании новоиспеченных подруг. Одна была платиновой блондинкой с блестящими прямыми волосами и прямоугольными очками на лице. Вторая – мулатка с внушительным ореолом кучерявых волос. Вместе они смотрелись довольно контрастно.
Всем своим видом, начиная от идеальной осанки до гордо поднятого подбородка, Вуд подчеркивала: она достойна учиться здесь, среди лучших, и она еще всем покажет. Вуд излучала уверенность, к которой хотелось тянуться всем, кроме Эвана. И пока эта девушка с идеальной осанкой и каштановой копной пересекала аудиторию, Эван нисколько не усомнился в теории Уилла.
Уилл и правда угадал. Вуд действительно разместилась в первом ряду, сразу за зеленым уголком, как самая настоящая выскочка. Две ее подруги расположились поблизости, занимая парты простым, но эффективным способом: побросав на них свои сумки.
На протяжении перемены трое подруг ворковали о какой-то ерунде, то и дело хихикая. Эвану стало жутко некомфортно, когда он заметил, что обе подруги Вуд начали периодически метать на него оценивающие, совсем недобрые взгляды, переходя на тихое шушуканье.
И хотя в средней школе Эван привык к повышенному вниманию девчонок, в связке с Вуд это оказалось весьма раздражающе. Что же касается нее самой – она всеми силами игнорировала существование Эвана, даже не поворачиваясь в его сторону. Ну и славно.
Творческое письмо вел уже знакомый Эвану профессор Верзяк. Его появление в кабинете было само по себе эффектным. Он влетел на всех парах, хотя до начала занятия оставалось еще пять минут, а затем, игнорируя собравшихся, грузно плюхнулся в преподавательское кресло, извлек из внутреннего кармана пиджака небольшую книжицу в мягкой обложке и до самого звонка безотрывно читал ее, не обращая внимания на происходящее вокруг. Он был так увлечен чтивом, что, казалось, ничто не способно его отвлечь. Даже нападение пришельцев.
По звонку, когда все студенты расселись за парты, он отложил книгу, встал и начал свое обращение столь страстно, словно выступал со сцены Бродвейского театра:
– Меня зовут Давид Верзяк. Я – декан Литературного факультета Беллстрида. Для вас, художников, я буду преподаватель только две дисциплины – литературу с ничтожно малым количеством отведенных часов, и творческое письмо. Так что же такое творческое письмо? Как по-вашему? Может, кто-то желает высказаться? – Первокурсники начали неуверенно переглядываться. – Давайте-давайте, не стесняйтесь! Начнем с вас, мисс…?
– Камилла Джонсон. – Ответила одна из подруг Джейн Эйприл, та самая блондинка в очках. – Ну, я полагаю, что речь идет о сочинениях. Нам нужно будет излагать свои мысли относительно определенной тематики.
– Неплохо, мисс Джонсон. – Удовлетворенно кивнул профессор. – Кто желает что-нибудь добавить?
Студенты молчали. Несколько случайно опрошенных профессором студентов лишь пожали плечами и присоединились к мнению Камиллы.
– В целом, вы всё верно понимаете. – Согласился профессор. – Но для чего же тогда эта дисциплина назначена вам, художникам? Почему бы ее не оставить одному лишь литературному факультету? Пусть себе сочиняют. А вы бы занимались рисованием, живописью…
Джейн Эйприл Вуд подняла руку, и когда профессор Верзяк позволил, представилась и предположила:
– Дисциплина называется «творческим письмом» не просто так. Сама ее суть кроется в полете фантазии, в проявлении чувств. Стало быть, нам нужно будет относиться к сочинению, которое мы пишем, как к процессу создания картины. Мы должны будем научиться рисовать словами.
