Заключённый в России - страница 3

И вот у него подошёл срок для подачи заявления об условно-досрочном освобождении. Он собрал все необходимые документы, в том числе и справку о том, что он пенсионер. Вообразите себе: суд отказал ему на том основании, что «осуждённый не намерен трудоустраиваться». Мол, не исправился.

Конечно! – несколькими годами больше, несколькими годами меньше – какая разница?! Этот человек вряд ли сможет сделать что-то полезное для своей родины хотя бы в силу возраста, но каково его семье? Пускай он старый, некрасивый, невежественный зек, но ведь и ему хочется повозиться с внуками и быть согретым своими близкими. Да и много ли ему осталось жить?

Все бы поняли суд, если бы этот старикан был агрессивен, лез в драку, оскорблял бы сотрудников колонии, таскал бы при себе запрещённые предметы или что-нибудь в этом роде. Так ведь нет же! Всё было написано в его глазах: «Дайте хоть немного времени напоследок провести с семьёй!»

После отказа в условно-досрочном освобождении он слёг и месяц болел, а потόм у него уже не хватило жизненных сил, чтобы продолжать работать в училище, и он стал просто сидеть в общежитии (бараке), дожидаясь звонка.

Лень и борода друг без друга никуда.

О.Генри, «Яблоко Сфинкса»

В июле 2012 г. Петрозаводский городской суд принял решение поместить меня под арест, и я впервые оказался в тюрьме – в Петрозаводском ПФРСИ на территории ИК-9, колонии строгого режима. Меня всё ещё лихорадило от ситуации, в которую я попал, но, насколько я мог судить, абсолютно всем было на это наплевать. Возможно, это объяснялось тем, что я считался обвиняемым в убийстве.

У меня какое-то странное сознание: оно отключилось сразу после того, как следователь и судья абсолютно серьёзно мотивировали своё решение тем, что, находясь на свободе, я могу скрыться от следствия, воспрепятствовать расследованию своего уголовного дела и оказать давление на свидетелей. Ничего подобного мне и в голову не приходило! Более того, за четыре дня, которые прошли с момента происшествия, я, находясь под подпиской о невыезде, не дал ни единого повода так считать!

На меня надели наручники в зале суда, и вот в этот-то момент сознание и выключилось. Я как бы наблюдал всё происходящее со стороны. При этом уже пятые сутки подряд в голове снова и снова прокручивался один и тот же видеоряд: меня зверски избивает пьяный обезумевший десантник и орёт, что убьёт меня.

Меня привезли в тюрьму и поместили в вонючую камеру для новоприбывших. Спустя час повели на санитарную обработку, которая заключалась в стрижке под ноль. Я, как овечка, дал себя обрить, и теперь понимаю, насколько сильно я был подавлен. Где было моё сознание?

Первую ночь в тюрьме я не мог уснуть. Как сейчас помню, всю ночь казалось, будто я лежу на верхней полке в купе движущегося поезда – настолько меня трясло.

Проснувшись утром, я посмотрелся в зеркало и испугался своего отражения. Кровавое подсохшее месиво, в которое было превращено моё лицо, дополнялось теперь абсолютно лысым черепом, на котором также виднелись ссадины и кровоподтёки. Я не мог поверить, что это и есть я.

Бриться в тот раз я не стал, так как лезвие раскурочило бы незажившие раны на лице.

Следует сказать, что, начав бриться в пятнадцать лет, я регулярно совершал этот чисто мужской ритуал. Сначала за внешним видом моего лица следила мать, которая загоняла меня в ванную каждый раз, как замечала щетину. Собственно, она и привила мне привычку бриться. Позже за этим стала следить жена, которой тоже не нравилось, если я был небрит. Потόм стала следить вторая жена… Ради эксперимента я пробовал отрастить и бороду, и усы, и оба эти компонента мужского облика одновременно… Но не прижилось, так как все люди, с чьим мнением я считался, находили, что волосы на лице мне не идут, и даже в некотором смысле вредят моей и без того нефотогеничной физиономии. Приходилось это признавать, так как зеркало не лжёт. Поэтому, хотя мне никогда не нравилась процедура шейвинга, я старался не допускать так называемой «печати зверя» на лице. Обычно я брился раз в три дня.