Заколдованная Элла - страница 10



– Наверное, они хотели как лучше.

Отец вытер выступившие на глазах слезы.

– Как лучше они точно не хотели. Старшая – гнусная интриганка, вся в мамашу, а младшая – попросту слабоумная. Им в голову не придет хотеть как лучше. – Тут голос у него стал задумчивый. – Ее сиятельство Ольга знатна и богата.

При чем тут это?!

– Может быть, отправить тебя в пансион вместе с ее дочками? Научишься ходить не как слоник, а как положено грациозной юной девушке…

В пансион! Без Мэнди! Там мне все время будут говорить, что делать, и придется слушаться! И будут искоренять мою неуклюжесть, и не смогут! И будут меня наказывать, а я буду мстить, и меня опять будут наказывать…

– Почему мне нельзя остаться дома?

– Пожалуй, можно приставить к тебе гувернантку. Если найти гувернантку…

– Отец, мне бы гораздо больше хотелось гувернантку. Если у меня будет гувернантка, я буду очень стараться!

– А если нет, то нет? – Он поднял брови, но мне было видно, что все это ему нравится.

Потом он встал и направился к письменному столу, за которым мама просматривала наши хозяйственные документы. – Ну, иди. Мне надо поработать.

Я ушла. На пороге я обернулась и сказала:

– А может, слоников в пансионы не допускают. Может, слоникам и образования не полагается. Может, они… – Я осеклась.

Отец снова расхохотался.

Глава пятая

Назавтра я должна была ужинать с отцом. Сидеть за столом мне было трудно, поскольку Берта заставила меня надеть модное платье с очень пышной юбкой.

На тарелки нам с отцом положили спаржу под горчично-эстрагоновым соусом. Перед отцовским прибором стоял граненый хрустальный кубок.

Когда я худо-бедно устроилась на стуле, отец подал Натану знак наполнить кубок вином.

– Посмотри, как играет свет, Элеонора. – Отец поднял кубок. – Вино сверкает, словно гранат.

– Красиво.

– Только-то? Красиво – и все?

– Ну, наверное, очень красиво… – Полюбить этот кубок? Еще чего. Отец ведь и его продаст.

– Пожалуй, он тебе больше понравится, если ты отведаешь из него вина. Ты когда-нибудь пробовала вино?

Мэнди мне не разрешала. Я протянула руку за кубком и угодила пышным рукавом прямо в горчично-эстрагоновый соус.

Но до кубка было еще далеко. Пришлось встать. Я наступила на юбки, потеряла равновесие и повалилась вперед. Чтобы не упасть, я резко оперлась рукой о стол и задела отца за локоть.

Отец выронил кубок. Кубок упал и раскололся пополам – отломилась ножка. На скатерть выплеснулся длинный алый мазок, вино брызнуло на отцовский камзол.

Я вся сжалась, ожидая взрыва ярости, но отец меня удивил.

– Зря я тебе предложил, – сказал он, промокая камзол салфеткой. – Ведь с первого взгляда было понятно, что ты немного не в себе.

Натан с горничной, которая прислуживала за столом, убрали скатерть и разбитый кубок.

– Прошу прощения, – выдавила я.

– От этого хрусталь не срастется, верно? – сердито бросил отец, но тут же взял себя в руки. – Извинения приняты. Сейчас мы пойдем переоденемся и вернемся за стол.

Через четверть часа я пришла в столовую в домашнем платье.

– Сам виноват, – сказал отец, отрезая кусочек спаржи. – Это из-за меня ты выросла дубиной стоеросовой.

– Я не дубина!

Мэнди за словом в карман не лезла – но и она никогда так меня не называла. Неумехой, растяпой, растеряшей – но не дубиной. Спотыкашкой, косорукой, недотепой – но не дубиной.

– Но ты еще молода и можешь всему научиться, – как ни в чем не бывало продолжал отец. – Наверное, стоит когда-нибудь отправить тебя в цивилизованное общество.