На нижние ярусы вело два хода. Одним пользовались сотрудники техперсонала и он был нанесён на все планы экстренной эвакуации. Другой был тайным и начинался прямо в кабинете директора. Этот ход вёл на нижние ярусы в обход всем известным коридорам и дверям, и нырял ещё глубже, проникая в скальное основание фундамента, на котором высилось огромное здание больницы. Туда вход был заказан для всех, кроме Абрахама и трёх-четырёх человек, в которых ни капли не приходилось сомневаться.
Сейчас Аткинс решил воспользоваться тайным ходом. Этим вечером он хотел опуститься на самые нижние уровни. Он давно не навещал её. Вряд ли она соскучилась по его обществу. Но Аткинсу было, в общем-то, наплевать на её мнение. Ему нравилось разговаривать с ней. Она была интереснейшим собеседником, когда находилась при памяти. Она была единственным человеком, к словам которой он прислушивался. Единственным человеком в мире. Аткинс до сих пор не знал, можно ли верить всему, что она говори. Он одновременно восхищался ею и ненавидел, жалел и боялся. Она вызвала в нём бурю обычно уверенно подавляемых эмоций. Она была уникальной. Жемчужиной его коллекции. Украшением его бестиария. Недосягаемая, непознаваемая, невозможная, она, тем не менее, существовала и одним своим существованием подтверждала старую истину, что в этом мире порой случаются настоящие чудеса.
Она была настоящим чудом. Внушающим страх, вызывающим сочувствие. Она была его собственностью. Он дорожил ею. Использовал её. Но при всём этом, наверно, по-своему и любил.
Она не знала, как её зовут. Абрахам Аткинс дал ей имя древней богини, обладающей даром предвидения. Фрея.
Элен проверила, заперла ли она дверь. В последнее время ей казалось, что двери в особняке Гиллроев обладают особыми свойствами. Словно живут собственной жизнью. Открываются и закрываются по своей прихоти, невзирая на запертые замки. Во всяком случае, уже не раз и не два она могла поклясться, что дверь в её спальню оказывалась незапертой, хотя она сама лично, всегда замыкала её на ключ перед сном и когда переодевалась.
Не зная, что и предположить, девушка стала тщательней следить за окружающими её вещами и постоянно напоминать себе, что в этом доме даже у стен есть уши и, судя по всему, глаза. Уж больно много всяких странностей проявляется в родовом гнезде Гиллроев в последнее время. И Элен совсем не радовалась тому, что в её спальню может кто-нибудь проникнуть, невзирая на дверной замок.
Запасные ключи от всех дверей, разумеется, имелись у дворецкого. И, конечно же, он наведывался в её комнату, когда у Элен выпадал законный выходной. В остальное же время она была полновластной владычицей отведённой ей спальни. Нет, тут определённо было что-то другое. Девушке казалось, что по странному стечению обстоятельств двери сами собой открываются именно тогда, когда она находилась в доме. Когда она принимала ванну, или же крепко спала, разметавшись на мягкой постели. А утром, подходя к двери, она обнаруживала, что она не заперта.
С недавних пор Элен стала оставлять ключ в замочной скважине. А ещё ей иногда мерещилось, что за ней следят. Она часто ловила на себе чей-то невидимый взгляд. Пугливо оборачивалась, слушая, как гулко колотится испуганно сжавшееся сердце, и встречала вокруг себя лишь пустоту. Но ощущение от слежки со временем возникало вновь. В коридорах, на лестничных площадках, в детской комнате, гостиной, столовой, холле. Ощущение слежки исчезало, когда она находилась в своей комнате. Но тогда оживали двери… Элен хотелось верить, что с вставленным в замочную скважину ключом ситуация несколько изменится.
