Закон кустарника - страница 5

–Попробуйте. Может и повезёт,–неопределенно пожала плечами Оксана–полноватая блондинка с обручальным кольцом на левой руке.

–Ё–о–о–о,–протянула Юля,–Что неужели такой?…

–В том–то и дело, что никакой,–отозвалась Зоя, усиленно колдовавшая над кофеваркой.

Ромадин лежал на диване, прикрыв глаза рукой, и, по всей видимости, пытался справиться с бурей, разыгравшейся в организме.

–Здравствуйте, Николай Александрович,–Юля опустилась на стул рядом с диваном,– Явилась, пред Ваши светлы очи. Чего изволите, голубчик?

–Прекрати,–проскрипел зубами Ромадин,– Голова трещит нещадно и потолок кружится.

–Опять?! Права моя бабка–« у дурной шалавы кажный дён стирка».

–Познакомь. Буду хоть одну толковую бабу знать.

–И кто на этот раз?–поинтересовалась Юля,– Или жена объявилась?

–Не дай бог! Накаркаешь еще,–для надежности Ромадин даже перекрестился.

–Ладно, лечись,–понимая, что толку от начальства в данный момент никакого, она направилась к двери,– Я к тебе минут через сорок зайду. Все равно Базарычевой нет, а без подписи главбуха нельзя.

Ромадина Юля знала давно. Еще с тех пор, когда после школы пришла в вычислительный центр одного крупного НИИ. Предприятие работало на оборону и космос, в лучшие годы численность сотрудников доходила до двадцати пяти тысяч. Вот туда–то по распределению и попал выпускник мехмата МГУ, Николай Ромадин.

В университет он поступил только благодаря своим способностям. Никаких связей и полезных знакомств у его матери не было. Она всю жизнь проработала начальником машбюро в стройтресте, а отца своего Колька никогда не видел. На вступительных экзаменах Ромадин так поразил приемную комиссию своей способностью мыслить нестандартно, что не принять его просто не могли. Но вот поступить в аспирантуру это ему не помогло.

В тот год было всего три места. Первым номером шел Петька Додин, у которого был не только «красный» диплом, но и около десятка научных работ, две из которых, как поговаривали на факультете, при доработке вполне тянули на докторскую. Вторым был Сергей Пенин – профессиональный активист. За пять лет учебы, каких только общественно–выборных должностей он не занимал и, в конце концов, дорос до секретаря комсомольской организации факультета. Третьим должен был быть Ромадин, но в последний момент в аспирантуру зачислили другого. Этот парень, со странной фамилией Цуквасов, объявился в их группе на четвертом курсе и никто не знал откуда. Был он абсолютно не выразителен, ничем не отличался, скорее наоборот, это был воплощенный стандарт: средний рост, средняя внешность, средняя успеваемость, единственное, что у него было не среднее, так это предки. Один его дед был близким соратником Дзержинского, активно участвовал в создании ВЧК и потом всю жизнь проработал в органах, даже умер на Лубянке в собственном кабинете. Другой – кадровый дипломат, большую часть жизни прожил за границей, плавно перемещаясь из одной страны в другую. А папаша Цуквасова, ни много, ни мало, работал в аппарате ЦК КПСС.

Но все это выяснилось гораздо позже, а в тот момент Николай даже не особенно расстроился. Тогда он еще относился к жизни легко, считал, что все в ней достаточно просто, и если особенно не усложнять, то твои способности рано или поздно будут востребованы и оценены по заслугам.

Определившись в НИИ, Ромадин с удовольствием обживался в новом коллективе, и скоро о нём заговорили, как чрезвычайно талантливом специалисте. Любой самый сложный алгоритм он облекал в такую лаконичную и красивую программу, что признанный корифей баллистики Моисей Самуилович Гершман, обычно весьма скупой на слова, удовлетворительно качал головой и повторял: «Занятно, занятно…». Колька мог целыми днями, а иногда и ночами, самозабвенно торчать на машине, постоянно выпрашивая лишний часок времени. Кроме того, он регулярно мотался в командировки на полигон и в многочисленные филиалы.