Закон кустарника - страница 8

Николай совет запомнил и когда начотдела, как бы, между прочим, упомянул, что пишет статью в научный вестник, тут же вызвался помочь, мол, тема эта его давно интересует. Статья прошла на «ура». Ее обсудили на научном совете, идея была признана интересной и оригинальной. Результаты не замедлили сказаться, Ромадина назначили руководителем группы и предложили сдать кандидатский минимум. Что тот с успехом и сделал. Руководителем диссертации Колька взял того же начотдела, хотя пользы от него было, как от козла молока, зато Ромадин получил лабораторию еще задолго до защиты. «Закон кустарника» начал действовать.

Постепенно Ромадин стал меняться. Он больше не травил в курилке сомнительных анекдотов, не трепался на любую тему, а предпочитал слушать. Изменилась у него и манера одеваться. Все чаще и чаще Ромадин стал появляться в костюме, правда, без галстука. Качественную корректировку претерпели и его отношения с женщинами. Романы теперь Николай заводил весьма избирательно, отдавая предпочтение замужним дамам. Свободное же время проводил в обществе нужных людей или, как выражался Цукасов, в обществе «нужников», и сам не заметил как, открыл в себе талант, о котором раньше и понятия не имел. После десятиминутного разговора, он безошибочно определял круг интересов и возможности собеседника. Цукасов только диву давался и таскал с собой Кольку на все мероприятия.

Как–то на очередном сборище, Ромадин приметил молодую блондинку. Девица держалась очень уверенно. Фигура у нее была ничего, а вот ноги кривоваты, что касается лица – небольшой остренький носик, бледно–голубые глазки и губы, напоминающие знак равенства. Николай без труда навел о ней справки. Блондинка оказалась единственной дочерью заместителя министра внутренних дел. Она уже дважды побывала замужем и теперь, не спеша, присматривала следующую кандидатуру. Прикинув, все «за» и «против», Колька решительно пошел в атаку. Процесс ухаживания был краток. Буквально на следующий день блондинка оказалась в его постели. Звали ее Гликерия. Это имя досталось ей в наследство от бабушки, но все окружающие звали ее просто Лера и только отец упорно продолжал именовать дочь так, как было записано при рождении. После месяца общения, состоявшего в основном из посещений ресторанов и квартиры приятеля геолога, Николай решил, что пора делать предложение. Он не особенно рассчитывал на успех, но Лера, на удивление быстро, согласилась.

Свадьба получилась шикарная. Гуляли в ресторане «Прага», гостей было, аж, триста человек, в основном знакомые тестя Романа Алексеевича и невесты. Со стороны жениха присутствовала только мать, приятель геолог, квартиру которого столь часто посещали «молодые» и, конечно, Цуквасов. Бедняжка Нина Ивановна была настолько оглушена и подавлена, что весь вечер скромно просидела за столом, потихоньку вытирая слезы. А геолог, попав в непривычную для себя компанию, с тоски так напился, что уже через два часа его погрузили в такси в бессознательном состоянии. И только Цуквасов чувствовал себя превосходно. Он со вкусом ел, пил, с энтузиазмом общался с «тузами» и ухлестывал за девицами. Прямо из ресторана молодые отправились в свадебное путешествие на теплоходе.

Неуемная натура супруги Гликерии Романовны проявилась уже на пятый день их совместного проживания. Как–то вечером после очередной партии в бильярд Ромадина потянуло на свежий воздух. Стоя на верхней палубе, он бесцельно глазел по сторонам. Вдруг внизу на корме, среди лодок и прочего спас инвентаря, Николай заметил знакомое платье в красно–желтую клетку, супруга была с кем–то из команды. Николай просто опешил, нет, конечно, у него не было никаких иллюзий на счет своей половины, но чтобы вот так скоро и совершенно не заботясь о конспирации, этого Ромадин никак не ожидал. Пока обманутый супруг приходил в себя, пара завершила свой акробатический этюд, и исчезла. После двухчасового хождения по палубе чувство злости сменилось на чувство досады. Кольке было бешено обидно, что эта избалованная кукла его опередила, что это она первая «сходила налево», а не он. Вернувшись в каюту, Ромадин обнаружил супругу, вальяжно развалившуюся на постели с журналом в руках. Это его так взбесило, что он прямо с порога заявил, что, мол, сложные фасоны не удобны для занятий физкультурой, а пристрастие к ярким нарядам когда–нибудь сослужит ей «медвежью услугу». Реакция жены была молниеносной. Сначала в него полетел журнал, потом подушка, потом туфля, и через мгновение она уже пыталась вцепиться мужу в лицо. Николай едва успел перехватить ее руки, но Гликерию это не остановило. Она пиналась и вопила, как резанная, что он не имеет права так с ней разговаривать, что он ничтожество и должен благодарить бога, за то, что она согласилась стать его женой, что он сам во всем виноват и так далее, и так далее… Ромадин швырнул жену обратно на кровать и выбежал вон. Остаток ночи Николай просидел в баре и в каюту вернулся только под утро. Недопитую бутылку коньяка он захватил с собой на тот случай, если жена начнет орать, то он скрутит ее и вольет спиртное в глотку.