Беглый осмотр разоренной деревни ни к чему не привел и никаких ответов не дал. Деревня была разграблена, все постройки сожжены, а те, что чудом уцелели, были пусты и заброшены. Ни утвари, ни припасов, ни инструментов. Не было даже стекол в окнах, и ставни на ветру обиженно скрипели не смазанными вЕками. Можно было подумать, что его дальние сородичи вновь принялись опустошать набегами чужие земли. Но на дворе стоял век просвещения и расцвета науки, а бывшие кровожадные кочевники в массе своей давно осели в городах и нашли себе более спокойные и выгодные занятия. В результате имущество Радмира состояло из того, что было надето на нем, оружия, двух коней и мула, купленного еще на южном базаре. Вопросов было много, ответов ни одного.
Вдруг кони, хрупавшие овсом, навострили уши и подняли головы в сторону дороги, откуда сквозь шорох листвы послышался стук копыт. В следующее мгновение из леса выскочил всадник и галопом направился в сторону костра. Осадив коня перед оградой, он спрыгнул с седла, достал из седельной кобуры пистолет и не прицеливаясь выстрелил. Пуля прожужжала поверх голов и, отрикошетив от железной петли на ставне окна, упала в кипящий котелок.
Касым задумчиво проследил траекторию пули и покачал головой.
– Ц-ц-ц. Похоже, духи дают нам знак.
Тем временем незадачливый стрелок кинулся к ним, на ходу отбросив пистолет и вынимая шпагу из ножен. Подбежав, он сделал выпад, целясь Радмиру в грудь. Радмир, ушедший с направления атаки, крутнулся на носках и врезал ему кулаком в скулу, сбив с головы шляпу. Стрелок дернул головой, закатил глаза и тряпичной куклой рухнул без сознания на землю. Слетевшая шляпа открыла бледное лицо, даже в обмороке сохранившее выражение гнева и обиды. Он был молод, если не юн, капризные черты выдавали натуру чувственную и импульсивную. Дорогая одежда, хорошее оружие и породистый конь говорили сами за себя. Радмир с интересом разглядывал незнакомца и гадал, что же привело его и чем вызван его воинственный настрой.
– Как ты думаешь, что ему надо? – спросил он Касыма.
– Женщину, скорее всего.
Касым невозмутимо гонял половником по дну казана невидимую сквозь варево пулю, безуспешно пытаясь ее достать.
Четвертую ночь подряд Лизе снился один и тот же сон. Ей снилось небо, бескрайнее и бездонное. Небо, в зените которого купалось золотое солнце, освещавшее синь вокруг и дающее всем краскам на земле под собой необыкновенную яркость и глубину. Солнце щедро одаривало весь мир неисчерпаемой и бесплатной силой, гарантируя вечную и прекрасную жизнь всему, до чего дотянутся его лучи. Пропитанная теплом земля под ногами благодарно рождала невиданные цветы, источающие божественный аромат, который пьяно вливался в грудь, мягко обнимая ликующее сердце. Если можно было представить абсолютное счастье, то оно выглядело именно так.
Внезапно воздух потемнел и приобрел странную плотность, его стало трудно вдыхать. Он начал сгущаться в сумерки, одновременно поднимая с горизонтов багровый, гудящий смерч. Сжимаясь к центру, смерч неумолимо пожирал небесную лазурь, подбираясь все ближе к светилу. Липкий холод от земли отнимал волю и не давал пошевелиться, словно внутри росла огромная пиявка, выпивающая силу из молодого тела и медленно подползающая к сердцу.
Чудовищный вихрь рос вместе с пиявкой, гигантской стеной отгораживая Лизу от всего мира и облизывая светило багровыми языками. Пиявка добралась до сердца в момент, когда последний луч был задушен в исполинских тисках и начался ад.
