Юрка широко улыбнулся, показав красивые ровные зубы:
– Слава богу, нет.
– Вот. А еще раз так пошутишь – так и коробок пройдет!
Сашка сопроводил шутку таким тяжелым взглядом, что Юрка сразу прикусил язык.
Вокруг лагеря выставлялись посты – чтоб чужие на территорию не заходили: сразу за домиками начинался густой лес, который на самом деле тянулся через весь Кавказский хребет до далекого Каспия. Пройдет четверть века, и в этом лесу заведутся боевики, как заводятся блохи в шерсти некогда домашнего, а потом брошенного и одичавшего пса.
Но пока что времена были безопасные, боевики и террористы водились только в неведомых странах за границей, а сама граница, надежная и спокойная, проходила где-то далеко за Грузией и Арменией. Поэтому дежурили на постах не спецназовцы и даже не милиционеры, а сами пионеры – по трое на пост. Это была почетная, ответственная и интересная миссия: ни фига не делать, бить баклуши, ждать, когда принесут обед, и давиться терпким незрелым кизилом, который краснел на ветках со всех сторон.
Когда Нину назначили на дежурство, Егор сразу попросился на тот же пост. Третьим с ними пошел полноватый неторопливый Антон, прихватив извечную дощечку и набор инструментов. Придя на место, он сразу пристроился на лавочке и стал что-то вырезать на деревяшке своими мудреными стамесочками. Но уже через четверть часа заскучавшая Нина оторвала его от этого занятия:
– Слушай, Антоша, сбегай к нам в домик! Там у нас гитара есть. Принеси, а? Скажешь: я попросила. Дадут.
Тот ответил с неохотой:
– Как же это я пост оставлю? А вдруг проверка?
– Ну, мы же здесь! Скажем, что тебе в туалет приспичило!
От таких слов Антон покраснел и растерялся.
– Нин, да давай я сбегаю! Я мигом! – с готовностью предложил Егор.
– Молчи, – коротко и твердо бросила ему девушка и снова повернулась к резчику. – Антоша, чего хочет женщина – того хочет Бог!
– Ладно.
Мальчик, вздохнув, отложил дощечку, поднялся, собрал инструменты в футляр и поковылял по тропинке к лагерю – он заметно косолапил.
– Наконец-то! – сказала Нина ему вслед и повернулась к Егору. – Ну? Что ты стоишь? Ты совсем не хочешь меня обнять?
Егор сделал шаг, осторожно обнял девушку и потянулся, неумело вытягивая губы для поцелуя. Но она, быстрая, как ящерка, вдруг изогнулась, привстав на цыпочки, и острым язычком лизнула его глубоко в ухо. У Егора зашумело в голове, и он на ослабевших ногах осел на лавочку. Нина ловко запрыгнула к нему на колени и обвила руками за шею.
Они увлеченно целовались, когда рядом прозвучал голос Антона:
– Так вам гитара-то нужна или нет?
– Облом, – сказала Нина. – Извини, Антоша. Конечно, нужна! Мы тут тебя заждались!
– Я вижу, – буркнул Антон, отдавая ей гитару.
Нина села, проверила настройку струн, слегка подкрутила колки и под несложный перебор запела:
Кто ошибется,
Кто угадает —
Разное счастье
Нам выпадает.
Часто простое
Кажется вздорным.
Черное – белым,
Белое – черным.1
В окружении Егора никто не играл на гитаре. Правда, когда они с мальчишками бегали к танцплощадке подглядывать за танцующими, он слышал, как в парке ребята постарше бренчали по расстроенным струнам и горланили гнусавыми голосами «подзаборщину». Но тут было совсем другое, ошеломляюще другое.
Мы выбираем,
Нас выбирают,
Как это часто
Не совпадает!
Я за тобою
Следую тенью,
Я привыкаю
К несовпаденью.
Голос у Нины был негромкий, но грудной и проникновенный. Этой песни Егор никогда не слышал – фильм «Большая перемена» только-только выходил на экраны. И казалось, что Нина просто поет ему о себе, о них и вроде бы это она следует за ним тенью. Только ведь нет никакого несовпаденья! Господи, какое счастье быть любимым такой женщиной!
