И тут я затылком почувствовал неприятную щекотку. Такое случается лишь в одном случае – когда кто-то выстраивает линию выстрела между стволом и моей тушкой. Проще говоря, целится. Вот ведь, блин…
Я резко развернулся, уходя в положение для стрельбы с колена, но все же пуля рванула капюшон куртки, сбив его с моей головы. Да, это стрелял тот висельник, которого я только что освободил. Даже не одевшись, схватил автомат и шмальнул мне в затылок. Грустно…
Я нажал на спуск, и парень, выронив автомат, грохнулся спиной в лужу кровищи, что натекла из головы ближайшего бандита. По идее, можно было уходить, но мне стало интересно.
Поднявшись с колена, я подошел к тому, кого только что спас от неминуемой смерти.
Он лежал и равнодушно смотрел на меня, как баран, к которому фермер направляется с ножом, готовясь перерезать горло. Пуля попала в печень, а это значило, что умирать парню придется долго и мучительно. В Зоне госпиталей нет, а без него висельнику точно кранты.
– Зачем? – спросил я.
Раненый хмыкнул.
– Потому что мог.
– Хороший ответ, – кивнул я. – И все же почему?
– Тебе это на хрена?
– Любопытно, – пожал я плечами. – Хочу понять, что в голове у людей, которые пытаются убить того, кто их только что спас.
– Дурак ты, – снова усмехнулся парень. – И сволочь. Я там стоял, мерз, дышал через раз, а ты переодевался, мля. Шмот мерил, хавчик по карманам ныкал…
– Все равно не понимаю, – покачал я головой. – Ты мне кто, чтоб я о твоем благе переживал? Плюс я тебе кучу всего оставил…
– А батончики унес, не поделился, – слабеющим голосом произнес он – по ходу, ранение оказалось проникающим, и из парня натекла уже неслабая лужа крови. – И самое лучшее себе забрал… гад…
Что ж, теперь все встало на свои места.
Есть категория людей, которые считают, что им все должны. Согласно мировоззрению этого ушлепка я, убив бандитов, должен был броситься к нему, немедленно освободить, позволить выбрать лучший хабар – а может, и разрешить забрать все, у меня ж и одежда была, и двустволка, зачем мне еще что-то?
И осуждать его за это глупо. Такова картина мира этого типа, которая его полностью устраивала. Правда, за подобные взгляды на жизнь, бывает, вешают. Или оставляют лежать на холодной земле, позволив умирать долго и больно, что однозначно хуже повешения, при котором смерть приходит гораздо быстрее…
Но я человек по сути своей добрый и душевный, потому просто нажал на спуск.
Голова парня, пробитая пулей, дернулась. Он умер мгновенно, но при этом глумливая ухмылочка так и застыла навечно на его лице. Мол, лох ты, мужик. Столько лет прожил, да так и не понял простой истины – помогая людям, всегда нужно ждать потом от них выстрела в спину. Исключения, конечно, случаются – но это лишь редкие исключения из общего закона, который действует не только в Зоне, но и на Большой земле.
* * *
Я ушел вперед, оставив позади четыре трупа и грустные мысли о несправедливости и человеческой подлости, которую сами люди считают не подлостью, а единственно правильным способом жить на этом свете. Давно известно, что Зона сама рассудит, кто «отмычка», кто шакал, а кто легенда Зоны – а нам, сталкерам, судить кого-либо некогда. На зараженных землях долго философствовать не получается – надо или стрелять, или готовиться к стрельбе, или скрываться от тех, кто может выстрелить в тебя.
Чем я, собственно, сейчас и занимался.
От опоры ЛЭП, оставшейся за моей спиной, до затона было около километра. Вернее, до дамбы, отделявшей затон от реки Припять.
