Любой опытный сталкер знает историю возникновения локации, называемой затоном. После аварии на Чернобыльской атомной электростанции в воздух были выброшены миллионы радиоактивных микрочастиц, которые смертоносной пленкой осели на поверхности близлежащих водоемов. А самым близким к Четвертому энергоблоку крупным водоемом был затон – заполненное водой старое русло реки Припять, превратившееся в проточное озеро. И в восемьдесят шестом году после страшной аварии оно стало серьезной угрозой еще одной экологической катастрофы – река, имея водное сообщение с затоном, разнесла бы опасную заразу на тысячи километров, отравив радионуклидами и Днепр, и Киевское водохранилище, которое из-за его размеров нередко называют Киевским морем.
Поэтому в восемьдесят шестом году ликвидаторами последствий Чернобыльской аварии была в срочном порядке возведена дамба, отделившая зараженный затон от реки Припять, превратив его в жидкий могильник радиоактивных частиц, с течением времени медленно осевших на дно. А где один могильник, там и три – на правом и левом берегу затона были оборудованы ПВЛРО «Песчаное плато» и ПЗРО «Подлесный», соседствующие с гиблыми болотами, через которые затон медленно, но верно подпитывался зараженными водами из двух соседних могильников. Короче, страшное место, в которое ни один нормальный сталкер не сунется.[4]
А вот «мусорщики» – запросто!
Ветераны-сталкеры, добравшиеся до этих мест, не раз замечали, как над затоном кружат «галоши» пришельцев из иномирья. И зачем они это делали – понятно. Сбрасывали в зараженную воду отходы производства своего мира, которые мы здесь зовем артефактами.
И ежу было ясно – на дне лежат россыпи нетронутых артов нереальной стоимости. Однако никто в здравом уме не нырял за ними в воду, по ночам мерцающую мягким светом цвета чистого неба. Это ж все равно что самого себя приговорить к мучительной смерти. Даже рядом прогуливаться не стоило – когда счетчик Гейгера трещит как ненормальный, лучше от таких мест держаться подальше, а вблизи затона он просто с ума сходил. И даже частенько выходил из строя.
Но сейчас в затоне воды больше не было – лишь толстый слой светящегося ила. Дамба теперь лишь сдерживала воды Припяти, готовые хлынуть в колоссальную яму. Значительная, кстати, дамба – длиной около ста тридцати метров, высотой на отдельных участках до восьми. А на ней – виселицы через каждые пять метров, на которых болтались мертвые тела. Не на всех, правда, примерно треть виселиц пустовало, как бы намекая на участь тех, кто ослушается новых хозяев затона.
А те хозяева обставились капитально. Окружили могильник двумя рядами колючей проволоки, меж которыми прохаживались вооруженные патрули. Соорудили из досок вышки, на которых торчали наблюдатели. И неподалеку от дамбы что-то вроде концлагеря сделали – пара наскоро сколоченных длинных бараков, тоже обнесенных проволокой, а рядом палаточный городок для правильных пацанов, организовавших правильный бизнес.
За всем этим я наблюдал в трофейный бинокль из-за горы больших, длинных и ржавых металлических труб, валявшихся метрах в четырехстах от ближайшей вышки. В принципе, с моим зрением на таком расстоянии можно было и без бинокля обойтись, но было интересно, что творится и на другом берегу затона. Однако здесь мне бинокль слабо помог – над громадной ямой колыхался зловещий красноватый плотный туман, в котором двигались тени, похожие на силуэты живых существ…
