Впрочем, вряд ли когда-нибудь ему доводилось работать на руководящих должностях.
Конечно, он – бог мести из параллельной вселенной, но это другое. Он не общается со своей паствой напрямую и не управляет аппаратом храмовых жрецов, если таковой вообще существует в природе. Я чертовски мало знаю об этой стороне жизни моего отца. Впрочем, о любой другой стороне его жизни я знаю немногим больше. Меня растили и воспитывали другие люди, но это, я так понимаю, вовсе не его вина. Это мама постаралась.
Которую застрелил Гарри Борден, сейчас вольготно расположившийся на моем диване. Моя жизнь – чертовски сложная и запутанная штука.
Ну, ты знаешь.
– Не нервничай, – сказал Гарри. – Нервозность начальства передается подчиненным.
– Ты не особо помогаешь, – сказала я. – Между прочим, я понятия не имею, как руководить этими самыми подчиненными.
– О, тут нет ничего сложного, – беззаботно заявил он. – Делегируй обязанности, гаси конфликты и принимай важные решения исключительно во время игры в гольф.
– Ты когда-то руководил Ми-6?
– Нет, – сказал Гарри. – Но в одной из своих предыдущих жизней я возглавлял отцовскую корпорацию, а принцип всегда один и тот же.
У Гарри в прошлом тоже все довольно сложно. Из-за манипуляций еще одного друга моего отца ему пришлось прожить один и тот же отрезок своей жизни больше десятка раз, и теперь, по его собственному признанию, в его голове роились воспоминания об одном и том же периоде, зачастую противоречащие друг другу.
По его словам, в двадцать пять лет он был женат, возглавлял совет директоров доставшейся в наследство от отца крупной международной корпорации и жил в своем поместье в Хартфордшире, и в то же время был холост, служил в Ми-6 и несколько месяцев просидел в горах Афганистана без связи и поддержки, будучи под прикрытием крутил роман с кинозвездой в Монако и выслеживал террористов на севере Африки.
Ума не приложу, как при такой насыщенной жизни он нашел время, чтобы научиться играть в гольф.
На экране моего директорского ноутбука высвечивалось только несколько значков неизвестных мне программ. В верхнем ящике моего директорского стола (ящики были размещены по левую руку, очень мило со стороны тех, кто отвечал за интерьер моего кабинета) лежало только несколько чистых блокнотов и пара карандашей. В среднем ящике лежали чистые листы бумаги. Нижний ящик был пуст, и я положила в него свой пистолет.
Может быть, это даже было символично. Может быть, это означало, что я должна начать жизнь с чистого листа, и, может быть, я бы так и сделала, если бы каким-то чудом смогла избавиться от груза нерешенных проблем из прошлого.
Как будто у меня в настоящем проблем не хватает…
Одна из них постучала в дверь, дождалась моего «войдите», положила лист бумаги мне на стол и сделала шаг назад, замерев в ожидании.
– И что это? – поинтересовалась я, тыча пальцем в документ. Текста в нем было совсем немного, и мне не стоило бы труда самой его прочитать, но я хотела, чтобы специальный агент Джонсон сам мне все объяснил.
– Это мое прошение об отставке, мэм, – сказал он.
– Давай только обойдемся без вот этого «мэм», Ленни, – сказала я. – Какого черта?
Он покачал головой и опустил глаза, словно хотел рассмотреть что-то на своих безукоризненно почищенных ботинках.
– Это обдуманное решение, Боб.
– И когда ты успел его принять?
– Э… в тот момент, когда узнал, кто будет нашим новым директором, – сказал он. – Ничего личного, Боб.
