Закрытый Мир: Рубиновое ожерелье - страница 13

С того дня, как его не стало, меня не оставляют одну, всегда кто-то поблизости. Мама, папа, Лиз – они всегда рядом, только по очередности. Наверное, они боятся, что я наложу на себя руки или еще что-то, может, думают, что так помогают, своими бессмысленными разговорами, шутками, развлечениями. Мама стала мне намного ближе, теперь мы не ссоримся по пустякам, и, как ни странно, она единственная, кто никогда не заводил разговор о смерти Джонса. Я думала, она будет рада тому, что теперь мы не вместе, что Джонса больше нет в моей жизни, но вместо этого она просто обняла меня и расплакалась. Она тоже сожалеет о нем? Не знаю, спрашивать не стала, меня это не интересует, меня теперь вообще ничего не интересует.

Я стала больше читать книг, в них можно окунуться и на время забыть о том, что происходит вокруг меня. Читаю в основном ужасы: они будоражат кровь и там нет этой сопливой любви и ванильности – это приносит боль. Иногда мне кажется, что Джонс все еще жив, я чувствую его, чувствую, что он все еще любит меня, он приходит ко мне во снах, от которых я просыпаюсь, это самые сладкие сны, в комнате еще несколько минут витает его запах, и я просто лежу с закрытыми глазами, наслаждаясь. Но потом все проходит, наступает леденящая душу тьма, и снова поселяется смерть.

– Отпусти его, – шептал мне папа, когда я клубочком свернулась у него на коленях, снова и снова захлебываясь слезами. – Ты должна продолжать жить. Он этого хочет. Живи. И отпусти. Я знаю, ты сильная.

– Я вовсе не сильная. Я не могу отпустить. Он мне нужен, пап.

– Но ты постарайся, главное, освободи свою душу. Ты справишься, ты сильнее, чем думаешь. – Он нежно погладил меня по голове.

– Но я не смогу его забыть. – Я старалась сдержать себя, но рыдания с новой силой вырвались наружу.

– Не нужно забывать. Только отпусти и живи дальше. Живи… Ты слишком молода, чтобы внутри тебя уже поселилась боль. – Его голос был пропитан сожалением.

Я еще больше прижалась к нему.

– Почему лекарства мамы не помогают? Почему мне все еще больно?

– Потому что они не могут справиться с твоей болью, они могут ее только приглушить. Но убить ее можешь только ты. – Его горячее дыхание успокаивало.

– Знаешь, пап, я дошла до сумасшествия.

– Почему?

– Я ощущаю аромат его духов там, где его никогда не было.

Просто помни, что иногда человек на самом деле может оказаться вовсе не таким, каким ты его себе представляешь.

Вдвоем мы стояли на краю обрыва. Сильный и пронизывающий ветер бил в лицо, заставляя жмуриться и не давая нормально вздохнуть. Где-то там, внизу бушуют волны океана, они с бешеной силой разгоняются и разбиваются о скалу. С годами вода будет подмывать утес, делая его все меньше, при этом океан будет завоевывать себе большую территорию.

Туман. К коже и одежде прилипает вода, холодно. Но сейчас меня это не интересует, а только Джонс. Он стоит на самом краю и смотрит на бушующие волны. Завораживающе. Его черные волосы небрежно раздувает ветер, он стоит спиной ко мне, я не вижу его лица. Я делаю шаг к нему. Я так по нему скучала, и вот он, предо мной, живой и невредимый. Джонс тоже делает шаг вперед навстречу обрыву. Нет… Еще несколько таких маленьких шажков, и он упадет вниз. Это нельзя допустить. Мое сердце бешено колотится в груди, отбивая чечетку, я борюсь с ветром и пытаюсь бежать. Но я не могу, сколько бы я шагов ни сделала, я остаюсь на том же самом месте, ни на сантиметр не приблизившись к цели.