– Мой командир оставил троих наших парней на участке между израильской армией и ополчением и отказался отдать приказ об огневом прикрытии. Есть такие уроды, которых просто необходимо хорошенько отделать.
Саймон сделал вид, что он что-то записывает.
– Для подобных вещей существуют определенные правила, Дэн.
– Я знаю. Два выстрела, бла-бла-бла.
– Итак, ты нарушил правила и снова открыл огонь по своему усмотрению из двадцатого калибра, решив проигнорировать субординацию и самостоятельно организовать прикрытие своим товарищам.
– Двадцатого? Ничего подобного, это не военное оружие.
– Не придирайся, я в этом не разбираюсь. Итак, ты нарушил правила, и в ваше убежище влетела часть минометного снаряда?
– Это была цельная мина.
– В каком смысле цельная, специально для убежищ? – нахмурился Саймон.
– Мины другими и не бывают.
– Ладно, неважно. Я хочу донести до тебя вот какую мысль: ты почувствовал, что обязан защитить ваших парней.
– Обязан защитить. Да, я понял. Где же вы были, когда я записывался в армию?
– Кроме того, ты игроман.
«Вот это уже что-то новенькое», – подумал я.
– Игроман? Да ладно! Кто вам такое сказал? Я действительно люблю сыграть партию в покер, но не больше других. Так что тут никакой проблемы нет.
– Тебе так хочется думать, – заявил Саймон. – Я уже устал от нашего сеанса. К тому же я и сам люблю покер.
– Не думаю, что с вами проходит блеф.
Саймон с шумом захлопнул блокнот.
– Подведем итог: я считаю, что для тебя самое лучшее – это увольнение по состоянию здоровья.
– По состоянию здоровья? Звучит омерзительно.
– Найди себе хорошую работу, на которой не бывает конфликтных ситуаций, – продолжал Мориарти, проигнорировав мою попытку спрятаться за юмором. – Такую, где тебе не нужно будет никого защищать.
Я не смог сдержаться.
– Вы хотели сказать, оберегать?
Саймон сухо рассмеялся.
– Очень хорошо. Ироничные шутки – это ближайший путь к душевному здоровью. А если серьезно, Дэн, найди работу, на которой у тебя не будет возникать стрессовых ситуаций. Никаких карт, боссов и людей, чье благополучие будет зависеть от тебя.
И вот я работаю вышибалой в казино. Но моей вины тут нет. Душа требует.
* * *
Вечером в городе кипела жизнь, но я чувствовал, что не имею к ней никакого отношения, словно смотрю на происходящее сквозь грязное окно. Мир, который я как-то удерживал воедино со всеми его разочарованиями и надеждами, в конце концов начал разваливаться на части. Копы вышвырнули нас на улицу, будто мы вторглись в чужие владения, и сказали, чтобы мы проваливали. Значит, не будет расшатанной рулетки и бикини в горошек.
Конни мертва, Зеб пропал. А я ключом убил человека.
Я понимал, что на самом деле ключ – всего лишь деталь, не имеющая значения, но видел во всем случившемся своего рода иронию.
Вместо того чтобы запереть дверь, я открыл ту, что вела Баррета в иной мир.
Мне пришлось.
Ключа к жизни нет, есть ключ к смерти.
Так лучше, но в ближайшее время я вряд ли буду писать стихи.
Я чувствовал себя паршиво, к горлу подкатывала тошнота с привкусом текилы. Я остановился, и меня вырвало в водосток, а когда я выпрямился, держась рукой за трубу, на обертку от жевательной резинки упал свет фонаря, и я кое-что вспомнил.
Вращающийся, точно палочка капитана команды болельщиков, стилет Мейси Баррета втыкается в потолок.
Стилет. Он остался в комнате.
Дерьмо.
Дерьмо собачье.
Что я мог сделать? Что мне следовало
