Вдруг с улицы послышался хруст снега. Кто-то стремительно приближался к туалету. Сердце Луппе застучало с удвоенной силой, по спине побежали мурашки, он с ужасом посмотрел на дверь. Через несколько секунд в туалет вошел трудовик Макар Игнатьевич, и Луппе облегченно выдохнул. Макар Игнатьевич выпустил дым от папиросы и подошел к дырке. Бросив взгляд на Луппе, он начал громко мочиться. Луппе опустил голову и, из последних сил сдерживая естественные позывы, стал ждать, когда трудовик уйдет. Макар Игнатьевич неспеша застегнул ширинку. В этот момент напряжение и холод заставили Луппе передернуться, и одна из его ног предательски поползла по льду в сторону. Луппе попытался удержать равновесие, но ноги разъехались, и он рухнул на пол. Опершись о пол руками, чтобы подняться, Луппе почувствовал, как лед под ладонями мгновенно начал плавиться, оставляя на них следы вонючей жижи. Поднявшись на ноги, Луппе брезгливо смахнул влагу, натянул штаны и вопросительно посмотрел на Макария Игнатьевича.
Трудовик усмехнулся, затянулся папиросой, покачал головой и, выпуская дым, произнес:
– Дома срать надо! – а затем медленно вышел, громко хлопнув дверью.
Луппе проводил его взглядом и тяжело вздохнул. Душу наполняло глубокое чувство стыда, лицо горело. Он вышел из туалета и, взглянув на испачканную ладонь, поморщился. Прямо перед ним лежала куча снега, покрытая тонким слоем сажи, налетевшей из школьной кочегарки. Он смахнул с поверхности сугроба темный налет, зачерпнул пригоршню грязного снега и тщательно потер ладони. Мелкие колючие ледышки неприятно царапали кожу. Руки моментально замерзли. Проведя ладонями по штанам, чтоб хоть как-то обсушить, Луппе засунул руки в карманы, удрученно вздохнул и направился в класс.
В коридоре по-прежнему никого не было, стояла тишина. Луппе печально осмотрел его пространство и снова вздохнул. В школе не осталось ни одного места, где он мог бы спрятаться и хоть ненадолго остаться наедине с самим собой. Луппе чувствовал себя совершенно незащищенным, абсолютно беспомощным.
Остаток урока пролетел незаметно. После звонка дети высыпали в коридор. Луппе остался в классе.
– А ты почему на перемену не идешь? – спросила его учительница.
Мария Александровна была довольно властной и, на первый взгляд, высокомерной женщиной, но умела найти подход к ученикам. Она была не только учителем начальных классов, но и школьным завучем.
– Не хочу… – пожав плечами, сказал Луппе.
Учительница не отводила взгляд.
– Обижают?
Ничего не ответив, Луппе опустил глаза. Мария Александровна закрыла журнал, сложила тетради в стопку, сняла очки и, поднявшись с места, закрыла двери класса.
– Ну, рассказывай, – произнесла она, присев рядом с Луппе, – кто обижает?
– Никто, – покачав головой, ответил он.
– Ты же понимаешь, что я не смогу помочь, если не узнаю, кто тебя обижает.
– Никто… – тихо повторил Луппе.
– Ну знаешь! Вот ты сейчас своих обидчиков покрываешь, а если завтра они, благодаря тебе, хулиганами станут? А потом, не дай бог, бандитами? Ты всегда молчать будешь? При таком попустительстве преступниками и становятся! Хочешь, чтобы они преступниками стали?
Луппе выпучил глаза и испуганно покачал головой.
– Тогда рассказывай, кто обижает!
Не решаясь ответить, Луппе бегал глазами по столу.
– Ну! – еще строже произнесла учитель.
– Все-е-е, понемногу… – тяжело выдохнув, протянул Луппе, – уже и спрятаться негде…
