Я собирался читать «Химическую эволюцию атмосферы и океанов», а он – «Маньяка Маги». Я сел рядом с ним на кровати. Однако Робин чересчур погрузился в размышления, чтобы читать. Он положил руку мне на плечо – Али всегда так делала.
– Почему она сказала, что предки следят за нами?
– И потомки. Это просто такое выражение. Например, можно сказать, что будущее вынесет нам вердикт.
– Правда?
– Что правда?
– Будущее действительно вынесет нам вердикт?
Мне пришлось поразмыслить над ответом.
– Ну, полагаю, в этом смысл будущего.
– А они и правда на нас смотрят?
– Наши предки? Робби, это фигура речи.
– Когда она это сказала, я представил их всех вместе на одной из твоих экзопланет. Траппист… номер забыл. И у них был огромный телескоп. И они наблюдали за нами и смотрели, все ли у нас в порядке.
– Отличная метафора.
– Но все не так.
– Ну… да, ты прав. Все не так.
Робин кивнул, открыл «Маньяка» и притворился, что читает. Я сделал то же самое с «Химической эволюцией». Но я знал, он выжидает подходящего момента, чтобы задать следующий вопрос. Так получилось, что терпения ему хватило на две минуты.
– А… как насчет Бога, папа?
Я надул губы, как рыба в аквариуме Гатлинбурга.
– Знаешь, когда люди говорят «Бог»… Ну, я не уверен, что понимаю, как они… Я имею в виду, существование Бога нельзя доказать или опровергнуть. Но судя по тому, что известно мне, эволюция – самое главное чудо из всех, какие случились в этом мире.
Я повернулся к сыну лицом. Он пожал плечами.
– Понимаешь, в чем дело… Мы же сидим на камне, который летает в космосе, верно? Существуют миллиарды планет, таких же славных, как Земля, населенных существами, которых мы даже не можем вообразить. Так с какой стати Бог должен быть похожим на нас?
Я снова вытаращил глаза.
– Почему же ты меня о нем спросил?
– Хотел убедиться, что ты не заблуждаешься.
Ох, господи, я расхохотался. Ну что мы за пара. Уникальная. Обыкновенная. Я и мой сын. Я щекотал Робина, пока тот не взмолился о пощаде, что случилось примерно через три секунды.
Потом мы посерьезнели и стали читать. Шуршали страницы; мы без труда путешествовали, где хотели. Затем Робин спросил, не отрывая глаз от книги:
– Так что, по-твоему, случилось с мамой?
На одно ужасное мгновение я подумал, что он имеет в виду ночь аварии. Перебрал множество вариантов вранья, прежде чем сообразил, что речь о чем-то более простом.
– Я не знаю, Робби. Она вернулась во Вселенную. Стала чем-то другим. Все хорошее, что было в ней, перешло к нам. Теперь мы сохраняем ее в живых, когда вспоминаем о ней.
Он чуть склонил голову набок. Лицо моего сына сделалось отрешенным, как будто он удалился от меня.
– Мне кажется, она теперь саламандра.
Я повернулся к нему.
– Постой…что? Почему ты так решил?
Я знал почему: в Дымчатых горах обитали тридцать видов саламандр.
– Ну, помнишь, ты рассказывал, как Эйнштейн доказал, что мы не можем ничего создать или уничтожить?
– Это верно. Но он говорил о материи и энергии. Они постоянно переходят из одного состояния в другое.
– Так и я об этом! – Робин выкрикнул эти слова с таким пылом, что мне пришлось его утихомирить. – Мама была энергией, верно?
Мое лицо отказалось мне повиноваться.
– Да. Если мама и была чем-то, то энергией.
– А теперь она перешла в другое состояние.
Вновь обретя самообладание, я спросил:
– Почему саламандра?
– Легко. Потому что она быстрая и любит воду. И ты сам говорил, что саламандры – сами по себе, они отдельный вид.
