– Да не, извини, спешу, – Кузьминична переминалась с ноги на ногу и сунула Покрышкину литровую банку с голубцами. – На вот, поешь. Сегодня сготовила.
– Спешит она, ты ж на пенсии, куда тебе спешить? Или смерть свою обогнать хочешь? – зловеще рассмеялся Борис Михалыч, а потом вдруг понял, в чем дело. – А-а-а, точно! «Сериял».
Он специально коверкал слово.
– Про богатых.
– Ага, «Богатые тоже плачут», – ответила соседка, – через пять минут начнется.
– И бедные плачут, и богатые плачут, и я плачу, – философски заметил Покрышкин. – Ну иди.
– Я завтра зайду еще, – голос Кузьминичны удалялся, она жила двумя этажами выше, на четвертом.
Борис закрыл дверь. Перед глазами, нагло выпятив стеклянное брюхо, стоял телевизор.
«Да черт с тобой! – плюнул Борис Михалыч. – Посмотрю, кто там плачет, не зря же стоит этот динозавр, занимает место. Посмотрю и, может быть, выброшу его на помойку или продам. Хотя кому он нужен, черно-белый».
