– Значит, это Эйслин отправилась в опасный переход через горы и передала планы противников, с которых должно было начаться их наступление? Значит, именно с неё началась череда событий, которые привели союзников к победе?
– Нет, – ответил Грегори, однако голос его звучал не вполне уверенно. – Эйслин говорила, что не смогла перейти перевал, потому что разразился буран, который преградил ей путь…
– Но тогда как планы врага оказались у генерала третьей армии Нестора Брига?
– Был ещё один человек…
– Как его звали?
– Его звали Аррен, – ответил Бёрнс. – Я не уверен в этой истории. Мисс Грин не рассказывала толком. А он… он говорил, что она его спасла тогда в горах.
Незнакомец глубоко вздохнул и потёр устало глаза.
– Вы с большой неохотой делитесь со мной вашей историей, мистер Бёрнс, – заметил он. А потом извлёк из своей потёртой сумки кипу пожелтевших листов бумаги. Надел на переносицу старые очки с одной треснувшей линзой. На пальцы он не поплевал, а дохнул, чтобы легче было пролистывать старую бумагу. Всё это время Бёрнс наблюдал за ним молча. Старик отыскал необходимые листы, набрал в грудь побольше воздуха и стал читать вслух…
***
…В минуты смертельной опасности мозг начинает работать очень странно. Когда я летел кубарем по заснеженному склону Карстайна, то моя жизнь не пронеслась перед глазами. Но мой разум стал мыслить короткими, ёмкими образами. Так создавалось впечатление, что я успеваю подумать о многом во время короткого падения…
В первый момент, когда только огромный кусок льда под моими ногами пополз вниз, ускоряясь с каждым мгновением, я подумал, что было бы великой иронией погибнуть здесь, в этих горах. Но эта мысль очень быстро исчезла. И появилась странная уверенность, что Карстайн не собирается отнимать у меня жизнь. Наоборот, каменный исполин в очередной раз пробует меня на прочность. Что он задумал теперь, сбросив меня, как пушинку, со своей вершины?
А потом, когда я катился вниз с безумной скоростью, когда снег залеплял глаза и рот и проникал под одежду, в хрусте наста под собственным телом я будто бы слышал смех Карстайна. Нет, он точно не собирался убивать человека. Он приготовил для меня что-то иное.
Вдруг я резко ударился всем телом обо что-то, и раздался хруст. Это был лёд, который я проломил своим телом. У меня перехватило дыхание от резкого удара, воздух со свистом выбило из лёгких. А потом я чуть не задохнулся от обжигающего холода воды, которая начала медленно, но неумолимо пробираться сквозь мою одежду.
Но и это был не конец: погрузившись в воду почти по плечи, я упёрся коленями в дно. Мои голова и руки остались лежать на снегу. Грудь сковало холодом, продолжать дышать я мог лишь короткими всхлипами. Ноги почти сразу онемели в ледяной воде. Все, что я смог сделать – это отплеваться от снега, который забился в рот во время падения. При этом я чувствовал, что жив и у меня ничего не сломано. Наверное, я даже засмеялся бы, вот только не смог.
Я не понял, сколько прошло времени. Наверное, должно было предстать пред моими мыслями что-то пафосное. Чей-нибудь призрак должен был прийти в мою последнюю минуту и сказать какие-то невероятно сокровенные слова. Вот только кругом была мертвецкая тишина. Тишина и темнота. Только проклятый снег опять неспешно заметал моё лицо.
Ни в одно из мгновений этого падения я так и не испытал страха за собственную жизнь. Всё то, что случилось со мной за последние годы, приучило меня к некой фатальности происходящего. Всё текло само собой. И я уже давно сомневался в том, что могу влиять на собственную жизнь.
