Добрых полминуты Амелия молчала.
– Думаю, это возможно, – с поразительной невозмутимостью подтвердила она. – Хотя я ни за что не призналась бы в этом прилюдно – меня сочли бы сумасшедшей. – Амелия криво усмехнулась. – Впрочем, вы достаточно долго прожили с нами, чтобы убедиться: Хатауэи действительно семейка помешанных. – Амелия снова умолкла и задумчиво проговорила: – Кэтрин.
– Да?
– Мой брат никогда ни с кем не говорил о Лауре Диллард. Никогда.
Кэтрин растерянно моргнула.
– Его терзала боль. Он потерял много крови.
– Не думаю, что он поэтому разоткровенничался с вами.
– Тогда почему же? – с трудом выдавила из себя Кэтрин.
Она боялась услышать ответ, лицо выдавало ее страх.
Амелия смерила ее пристальным взглядом и с печальной улыбкой пожала плечами.
– Я и так сказала слишком много. Простите меня. Просто я горячо желаю счастья моему брату. – После короткой паузы она добавила: – И вам тоже.
– Уверяю вас, мадам, одно к другому не имеет ровно никакого отношения.
– Конечно, – пробормотала Амелия, снова направляясь к своему посту возле двери.
После того как рану очистили и перевязали, измученный Лео с посеревшим лицом остался лежать в постели. Весь остаток дня он проспал, пробуждаясь лишь временами. Стоило ему открыть глаза, как в горло ему вливали глоток бульона или целебного чая: родные ревностно заботились о нем, не желая слушать никаких возражений.
Как и боялся Лео, опиум пробудил прошлые кошмары. Жуткие чудовища выползали из недр земли, запускали когти в свою беспомощную жертву и тянули за собой вниз, в бездну, где таращились в темноте сотни горящих красных глаз. Опоенный дурманом, Лео метался в лихорадке, не в силах сбросить с себя сон, все больше погружаясь в тягостные видения. Среди ночи прикосновение прохладной тряпицы к пылающему лбу принесло ему облегчение. Лео ощутил чье-то присутствие, чьи-то ласковые руки коснулись его лица.
– Амелия? Уин? – смущенно прошептал он.
– Шш-ш…
– Жарко, – пожаловался Лео, морщась от боли.
– Лежите тихо.
Влажную тряпицу сменяли два или три раза. Сквозь мутные волны жара Лео ощутил приятную прохладу, ему показалось, что тиски, сжимавшие его лоб, вдруг разжались… чья-то легкая рука погладила его по щеке.
На следующее утро Лео проснулся вконец разбитым и подавленным. Жар сменился ознобом. Конечно, сказывалось действие опиума, но Лео нисколько не утешала мысль, что ему известны причины собственной вялости и апатии.
– У вас легкая лихорадка, – сказал утром Кэм. – Вам нужно пить побольше отвара тысячелистника, чтобы сбить жар. Но к счастью, рана не загноилась. Отдохните сегодня, уверен, завтра вам станет намного лучше.
– На вкус этот отвар напоминает воду из канавы, – недовольно проворчал Лео. – И я не собираюсь проваляться в кровати весь день.
Кэм сочувственно вздохнул:
– Я понимаю, phral. Вы чувствуете себя не столь уж больным, чтобы оставаться в постели, но и не достаточно здоровым, чтобы чем-то заняться. И все же вам нужно дать себе отдых и поправиться, а иначе…
– Я спущусь вниз. Хочу позавтракать как полагается.
– Завтрак закончился. С буфета уже убрали все закуски.
Обиженно надувшись, Лео устало потер ладонями лицо. Боль в плече заставила его дернуться.
– Пусть Меррипен поднимется ко мне. Я хочу с ним поговорить.
– Он уехал на встречу с арендаторами, они заняты посадкой турнепса.
– А где Амелия?
– Нянчится с ребенком. У него режутся зубки.
