– Он собирается такое сделать! Сказал, что долго думал, как бы сделать тебе самый лучший подарок, и наконец придумал. Я не могу всего раскрыть, потому что он хочет, чтобы это было сюрпризом.
– А на что похож голос Друга, Джаз?
– Напоминает Пола Маккартни.
* * *
Каждые пару дней Кэтлин с Другом приходили меня навестить. По большей части мы проводили время втроем, но иногда Джаз чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы тоже спуститься к нам. В таких случаях мы некоторое время сидели вместе, а потом я ковылял на костылях, прогуливаясь с помощью Кэтлин по парку.
Джаз больше ничего не говорила о своих разговорах с Другом, но когда я рассказал Кэтлин про Пола Маккартни, та не могла удержаться от хохота.
Она оказалась поистине милой женщиной и делала все, чтобы жизнь моя и Джаз казалась счастливее. Конечно, от ее доброты и внимания я окончательно влюбился в нее, что только все усложняло и делало хуже. Жизнь начала проявлять свое крайне циничное чувство юмора.
* * *
– Я хочу тебе что-то сказать.
– Что?
– Я тебя люблю.
Глаза от страха становятся шире.
– Нет, нет!
– Да, Эган, да, – говорит она мне. МНЕ. – Когда ты вернешься домой, мы сможем жить вместе?
Я смотрю на лужайку. Там в отдалении гуляют Джаз и Друг. Джаз поднимает руку и медленно помахивает ею взад и вперед: ее знак, что все в порядке.
* * *
В ночь накануне выписки из больницы я зашел в палату к Джаз с прощальным визитом. На нее снова навалилось какое-то внутреннее недомогание, и она выглядела страшно уставшей и бледной. Я сел рядом с койкой и взял холодную руку девочки. Как я ни пытался отговорить ее, Джаз настояла на своем и рассказала мне длинный отрывок из книги про Слутака, Огненного Вепря. Как и ее семья, Слутак был родом из Югославии; а сюжет разворачивался высоко-высоко в горах, где овцы ходят на двух ногах и где скрываются тайные агенты из разных стран в перерывах между своими секретными заданиями. Джаз была помешана на тайных агентах.
Я слышал много историй про Слутака, но эта последняя превзошла их все. Здесь были и нацистские танки, и Плитвицкие озера, и дядя Вук из Белграда, и кожаное окно.
Закончив, Джаз была еще бледнее, чем до того. Такая бледная, что я испугался за нее.
– Тебе плохо, Джаз?
– Нет. А ты будешь навещать меня каждую неделю, Эган, как обещал?
– Обязательно. Мы будем приходить все втроем, если хочешь.
– Хорошо – но сначала, может быть, только ты и Друг. Кэтлин может остаться дома, если устала.
Я улыбнулся и кивнул. Девочка ревновала к новой женщине в моей жизни. Она знала, что мы с Кэтлин решили попытаться жить вместе. Возможно, у меня хватит духу отбросить жалость к себе и побороться за то, чтобы все пошло так, как надо. Эта борьба определенно меня пугала, но с такой же силой тянуло испытать шансы и возможности.
– Можно позвонить тебе, когда ты будешь мне нужна, Джаз? – Я сказал это, потому что ей нравилось слышать, что она нужна, даже если она и не вставала с постели, слабенькая, как мышка.
– Да, можешь мне позвонить, но мне тоже придется тебе звонить: передавать, что мне сообщает Друг.
– Да, но как ты узнаешь, что он говорит? Он же будет у меня.
Она насупилась и закатила глаза. Ну какой я тупой!
– Сколько раз говорить тебе, Эган? Я получаю послания.
– Ах да, верно. И какое было последнее?
– Друг сказал, что собирается все устроить у вас с Кэтлин.
– Так сказал Друг? Мне казалось, это я сказал.
