– Служу Советскому Союзу! – рявкнул Еременко.
– Служу Советскому Союзу! – удивленным эхом отозвался Игорь.
– Есть вопросы? – Толик посмотрел на Игоря.
– Товарищ старший лейтенант, может, я не понял, но товарищ майор говорил только про аппаратуру, когда инструктировал!
– А что он сказал в заключение?
– Остальные инструкции на месте от вас.
Толик подошел к Игорю, посмотрел ему в глаза и по-отечески положил руку на плечо.
– Такие вещи, воин, заранее не говорят, – сказал сурово и проникновенно. – Крепись! Такова наша доля. Ты ведь из пехоты в разведку по своей воле пришел. И правильно сделал. Начальство это оценило. Здесь ты узнаешь такое, о чем в пехоте и не мечтают! Посмотришь дальние моря, чужие берега – это не каждому дано. Инструкция «А-7» на крайний случай. Мы же не будем нарываться. Может, еще и обойдется. Ладно, все по местам! – Толик поднес бинокль к глазам, внимательно всматриваясь в недобрые серые дали. – Пока, вроде, никого.
Игорь в растерянности замешкался поодаль.
– Ты что, молодь гребаная, на курорт сюда приехал?! – цыкнул Еременко. – А ну, вперед!
В радиорубке Игорь надел наушники и снова загулял по эфиру. Еременко завозился со своими проводами и приборами. Заглянул Егоров, полистал свой блокнот, сам настроил приемник на нужную частоту.
– Сиди на этой волне! – приказал. – Будет информация – записывай! – И снова ушел на палубу.
Игорь приступил к записи. Но информация шла с перерывами, и во время пауз, чтобы экономить пленку, магнитофон выключался.
– Ты хоть с ребятами попрощался? – неожиданно спросил Еременко.
– Не-ет, – Игорь поперхнулся.
– Я со всеми корефанами попрощался перед отплытием, – вздохнул тот. – Родным письма послал. Если что, мол, долг свой выполню. Три года назад мангруппа погибла, старики рассказывали. Туман, ничего не видно. Подошли к Кадьяку чуть не вплотную и носом к носу столкнулись с эсминцем! Не повезло ребятам! Зато потом всех наградили. Посмертно. Даже молодого. Хотя с ним столько мороки было! За лебедку уцепился – «Не хочу!» – кричит. Мало, что не хочешь, козлиная морда, ты присягу давал – ключом по башке и в воду. А старик с лейтенантом службу знают – эти сами!.. Хотя, если по-честному, то на хрена бы эти медали – лучше б живым остаться! Правильно я говорю?
Игорь с готовностью закивал.
– То-то и оно. Ладно, пиши. Схожу наверх.
Минут через двадцать заглянул первый помощник, что-то участливо спросил, но в помещение как сумасшедший влетел Еременко и истерично заорал:
– Румянцев! Три минуты на запись! Частота прежняя! Кассету отдашь радисту! И с магнитофоном на палубу! Без фокусов! Ну надо же, бля, влипли! Как чувствовал! – схватил сумку со своими проводами, приборами и выскочил.
Игорь включил магнитофон, достал блокнот, вырвал из него лист и что-то лихорадочно стал писать. Потом свернул и снова написал.
Первый помощник посмотрел вслед Еременке, покачал головой.
– Он что у вас, всегда такой нервный? – спросил Игоря.
Но тот вместо ответа протянул ему сложенный листок и срывающимся голосом попросил при первой возможности отправить письмом по указанному адресу.
Первый пом взял листок, пожал плечами и, ничего не понимая, пошел наверх. По пути развернул записку – «Валерия, любимая, прощай! В эту последнюю минуту я думаю о тебе!..»
«Что за х.!?» – удивился первый пом. Подошел с этим листком к Толику.
– Старлей, что у вас творится? Один бегает, орет как сумасшедший. Другой весь белый, трясется, предсмертную записку написал.
