Леша со своими друзьями: татарином Равилем и Николаем из Рязани (оба, закончив Голицынское погранучилище, оказались в тех краях не по своей воле) – побывали на острове Беринга. И что интересно: Равиль подвернул себе ногу, Николай рассек ладонь и потерял зажигалку. Что касается самого капитана-командора Витуса Беринга, то он, как известно, там и погиб, на этом острове. А Леше хоть бы хны! «Какая же там красота! – сказал. – Дух захватывает!»
В другой раз Леша побывал на Новой Земле и прошел по следам экспедиции бесстрашного полярного исследователя Георгия Седова.
Интересно, что Георгий Седов родился и жил на Азовском море. Прекрасное место, здоровый климат, рыбы полно, черешня изумительная. Жить бы да жить! Ан нет, понесло на Крайний Север. Мечтал об открытиях, о величии Родины, а о себе вообще не думал. Там и погиб этот очарованный северным сиянием человек. Никогда мне, наверное, не понять, почему людей так Север притягивает. Холодно же! И ни за грош пропасть можно. А Леша просто влюблен в Север. Побывал на Новой Земле у могилы Георгия Седова и вернулся жив-здоров. Даже не простудился.
А недавно, оказывается, Леша вернулся с Таймыра. Это путешествие было организовано Географическим обществом и ЦК комсомола. Существовало предположение, что именно там могли отыскаться следы экспедиции Русанова. В 1912 году Владимир Александрович Русанов на судне «Геркулес» отправился в высокие широты и пропал. До сих пор никто не знает, что случилось с судном и людьми, но постепенно сложилась небезопасная традиция – идти по его следам.
На самолете ребят забросили в Хатангу. Не дай Бог вам туда попасть! Из Хатанги вертолетом – на берег озера Таймыр. Оттуда они уже где пешком, где на надувном плоту стали шастать по всему полуострову. Два месяца бродили, искали следы пропавшей экспедиции, попутно вели какие-то метеонаблюдения, снимали фильм. Спали в палатках, готовили на костре.
– Бр-р, холодрыга, наверное, – предположил я. – Да и тяжело. Такие трудности каждый день преодолевать!
– Какие трудности, – спокойно ответил Леша, – идешь себе да идешь. Ни машин, ни начальников – кайф!
– А как же комары?
– Ну, это есть. Там их полно. Человек впереди идет, а вместо четких очертаний – какая-то непонятная копошащаяся масса! Но меня они как-то особо не донимали. Да и комар там не такой зловредный, как подмосковный. Хотя меня и наши комары не очень трогают. Не знаю, почему, – пожал плечами. – Неудобство только в том, что они в нос попадают, в глаза. В рот лезут. Дышать мешают. А так ничего. Терпимо. Интересные вещи там со временем происходят.
– Как это?
– Наши биологические сутки как-то автоматически и независимо от планов и желаний растянулись до 40–42 часов. Солнце не садится – идешь себе да идешь, и постепенно режим экспедиции вошел в такую колею: 20 часов идем и около 20 – на разбивку лагеря, приготовление пищи, сон. И такой распорядок постепенно устаканился у нас на все время экспедиции. Думаю, это неспроста, и Земля раньше все-таки медленнее крутилась. А Север сейчас – это как бы заповедник замерзшего прошлого планеты. И время там другое, и мамонта можно найти, и много еще чего.
Из этого Лешиного наблюдения я впоследствии целую теорию вывел о разной структуре времени в разных частях света на протяжении истории Земли. Получилось то же самое – ускорение. С каждым веком время летит все быстрей. Как у человека, оно с годами ускоряется. У маленького время тянется медленно, у взрослого – как бы норма, а в старости время летит все быстрей и быстрей… И улетает. Это не кажется. Это так и есть. Кроме большого общего времени планеты, у которого мы все в плену, у каждого из нас свое время. Индивидуальное. И оно у всех разное. Главное – успеть в отведенный нам срок подняться на новую ступень эволюционной пирамиды. А если не поднялись – какого хрена, спрашивается, небо коптили, продукты переводили?! У нас их и так мало!
