– Ага, через месяц, – грустно вздыхает мужчина.
– Обещаю, что раньше! – мне и правда неловко ему отказывать, но я уже отдала этот вечер Герману Эдуардовичу. – Давай… – задумываюсь, вспоминая свой график, – …давай в эту субботу?
– Может быть, совместим обед и ужин? И в промежутке прогуляемся? – с энтузиазмом произносит Богатырёв. – Погоду отличную обещают, а ты света белого не видишь в своей хирургии!
– Хорошо, я не против.
– Отлично! Увидимся! – довольно говорит мужчина. – Всё, не отвлекаю тебя!
– До встречи, – отключаю телефон, сую его обратно в карман и развернувшись, утыкаюсь в мужскую грудь.
Не поняла… Он что, шёл за мной всё это время?
– Никита Сергеевич? – делаю шаг назад, поднимая голову.
– Вы закончили? – с сарказмом говорит Добрынин.
– Если вы о моей смене, Никита Сергеевич, то я закончила её уже несколько часов назад, – говорю, прищурившись.
Вот ещё, мне и по телефону поговорить нельзя? Мужчина стоит передо мной, задумчиво рассматривая мою больничную униформу. Ну что ему опять не так? Я вдруг чувствую, что невозможно, невыносимо устала от всего этого. Ведём себя, как дети, поссорившиеся в песочнице! «В основном, конечно, он», – не могу не отметить мысленно. А ведь часто от нас обоих зависят жизни и здоровье тех людей, которые здесь лежат.
– Никита Сергеевич, – говорю вдруг нормальным голосом, как сказала бы любому другому человеку, – я очень устала и домой хочу. Вы мне что-то сказать, наверное, собирались?
– У вас есть домашние животные? – звучит внезапный и совершенно нелогичный вопрос.
– Да, кот, – отвечаю растерянно.
– Ну конечно, кот. Как я не догадался, – бормочет тихо зав. – Анна Николаевна, вполне вероятно, вас вызовут в субботу на работу.
– Откуда вы… – делаю глубокий вдох и закрываю глаза, потом открываю. – У вас плановая назначена? Мне нужно присутствовать?
– Н-не совсем, – он отступает на шаг.
– Тогда что? – я делаю шаг вперёд. – Что-то с расписанием?
– Да, с расписанием, – он кивает, как будто радуясь подвернувшемуся поводу.
– Я проверила его сегодня, персонала на всю неделю в отделении хватает, – ещё один шаг, он от меня, я к нему. – Что-то с документами? Внутренняя проверка?
– Да! – Добрынин оглядывается по сторонам, явно ища, за что зацепиться взглядом.
– Все журналы заполнены, истории подшиты! Если к нам завтра внезапно не пришлют батальон солдат с множественными ранениями конечностей, то моя помощь не понадобится!
Я сама сейчас кого-нибудь раню… в какую-нибудь крайне неподходящую конечность! Он же наверняка хочет опять меня загрузить работой по самую макушку, чтоб потом придираться к каждой запятой!
– Протокол надо будет. Болезни заполнить, то есть… операции, – путано выдаёт этот… главный хирург, делая последний шаг назад к двери своего кабинета.
– Угу. Заполнить. Операции, – повторяю задумчиво и останавливаюсь, глядя на мужчину, который под моим взглядом суёт руки в карманы, потом вытаскивает и складывает на груди.
– Никита Сергеевич, – говорю вкрадчиво, – я вам зачем-то нужна?
– Нет! – выпаливает, но тут же исправляется: – То есть, да!
– Именно в субботу?
– Ну… – неуверенно выдаёт начальство.
– Это настолько срочно?
– Очень срочно и важно! – убедительно кивает.
– Раз так срочно, я выполню все ваши поручения в пятницу! – произношу уверенно и ставлю точку в разговоре. – Чтобы заранее! До свидания!
Он не прощается, но, уходя по коридору, я в конце концов слышу, как с размаху хлопает дверь о косяк. Удовлетворённо киваю – не всё ему меня доводить!
