В родной город я тоже вернулся не совсем по своей инициативе. За последние годы монополия на добычу и переработку рыбы во всем Крае, которую мой отчим незаконно выстраивал десяток лет, начала сильно мешать высокопоставленным людям. Мельников стал наглеть, но спускать на него собак в открытую никто не захотел. И тут снова подвернулся я. Пасынок. Человек вхожи в дом. Человек, заинтересованный в наследстве.
Плюс во всей этой истории с лесом оказались замешаны и другие вещи. Такие как наркотики…
– Клим, здравствуй, дорогой. Тебе там помощь не нужна? А то уехал и пропал. Может, ребят отослать? – Анатолий Сергеевич говорит с хрипом. Множественные воспаления легких и ангины, пока отбывал сроки, короче, молодость, идущая по этапу, дала о себе знать.
– Все нормально. Я справлюсь сам. Мне достаточно Матвея и моих ребят.
– Ну, как знаешь. Когда в Москве будешь?
– Не поверите, утром прилетаю.
– Добро. Жду тебя у себя. Разговор есть.
– Буду.
Седой отключается первым. Бросаю телефон обратно в подстаканник и сворачиваю к Луизкиному дому.
Она сидит как мышка. С виду забитая, но я-то знаю, что впитывала каждое слово моего разговора.
– Спасибо, что подвез.
Киваю и внимательно наблюдаю за тем, как она пытается отстегнуть ремень. Не знаю, какие у нее возникают проблемы с этим предметом, но он ей категорически не поддается. Выводит из себя. Лу нервничает, потому что хочет побыстрее уйти. Я бы даже сказал, сбежать.
Вытягиваю руку, чтобы остановить ее жалкие попытки. Касаюсь холодных пальцев, и она вздрагивает. Бросает на меня пытливый взгляд. Отвожу ее ладони в сторону, но почему-то не отпускаю. Ремень отщелкиваю уже другой рукой.
Луиза кусает нижнюю губу и часто дышит. Привлекает внимание к своим губам. Чистым, без единой капли помады. Член в штанах болезненно дергается. Наливается кровью и увеличивается в размере.
Подаюсь вперед всего на пару сантиметров. Ее лицо совсем близко. Если я сейчас потяну ее на себя, не остановлюсь. Это не просто возбуждение. Это смесь злости, обычного мужского желания и моих воспоминаний. Она не просто девка. Она что-то более глубокое, личное. Прошлое. Точнее уже прошедшее. Но до сих пор откликающееся во мне.
У меня нет желания ей мстить или смешивать с грязью. Я использую ее в открытую, и она это прекрасно знает. Но то, что на протяжении всего этого времени творится внутри меня самого, выходит за рамки.
14. 14
Мы сидим в какой-то ненормальной тишине. Она поглощает собой все живое. Тянусь к двери, но что-то внутри меня останавливает. Спина прилипает к креслу. Он все еще сжимает мои пальцы, подушечки которых покалывает от волнения.
Чувствую на себе взгляд и реагирую. Облизываю губы, замечая, как дергается его кадык.
Между нами слишком маленькое расстояние. Слишком. Очень тесно и жарко. Воздух накаляется с каждой пройденной секундой. Сухость в горле становится режущей, болезненной. Поочередно вытягиваю пальцы из его некрепкого захвата.
– Я пойду, Клим, – тянусь к двери, которая почему-то теперь оказалась за спиной. Я повернулась к нему лицом и сама того не заметила.
Нужно выдохнуть. Что на меня нашло? Глупость какая. Возьми себя в руки, Луиза. Ты со всем справишься.
– Иди, – говорит тихо, не отрывая от меня взгляд. Пристальный, тот, от которого по моему телу бегали мурашки еще день назад. А сейчас, сейчас все как-то иначе.
Я придумываю. Все себе придумываю. Но, вопреки внутреннему протесту, провожу пальцами по мужскому запястью. Почему-то так сильно хочется его коснуться теперь уже самой. Удостовериться, что он настоящий, наверное.
