– Какой ужас! – воскликнула кармаша, на этот раз, выпучив всё, что возможно.
– Вот вам и общественный транспорт. Бывало, стоишь на остановке, ждёшь, выглядываешь нужный номер, а тут «бац», и тебе кранты, – процитировал умник Иван и незамедлительно подытожил, – Бухой водила, наверное.
Снова тихий щелчок в голове, который сменился неприятным чувством: что-то пошевелилось внутри.
– Камазист живой? – спросил шеф.
– Нет, – умоляющий взгляд водителя тут же возник перед глазами, – он мёртв.
Весьма неприятное ощущение под черепной коробкой, будто задребезжала мозговая ткань, сменил очередной негромкий щелчок, который тут же повторил другой. Эхом откликнулся ещё один, а за ним следующий. Упрямой вереницей с каждым разом нарастающих звуков один щелчок тут же заменял другой. Набирая темп, невидимый барабанщик палочками колотил по голове. И тут и там, по всей площади, на каждом клочке не было места, где бы ни саданул он. Звуки слились в гул – непрерывным градом посыпались глухие удары, вызывая слабую, но не менее пугающую, боль.
Движениями психопата Дайм схватился за виски и начал интенсивно растирать, конечно, породив тем самым всеобщее удивление. Даже сохранявший до сих пор безмятежный самоуверенный вид Иван немного растерялся и обеспокоенными глазами уставился на Знакова.
– С тобой явно не всё в порядке, – Гримов поскреб подбородок. – Может отпустить тебя сегодня? К тому же, завтра у тебя начинается отпуск.
– Что с ним? – воскликнула кармаша, словно вокруг собрались эксперты по необычным проявлениям психики, которые ей тут же и незамедлительно предоставят разъяснения.
– Голова? – спросил умник и поспешил скрыть обнажившееся волнение фальшивой улыбкой, которая с таким же успехом довольно-таки быстро сползла, поскольку Дмитрий уже мчался прочь к дверям. Его напряжённые пальцы резкими интенсивными движениями буквально бороздили кожу головы, а лицо выражало испуг.
– Только не болей! – бросил в след Пётр Иванович.
Когда Знаков выскочил из кабинета, барабанный гул неожиданно сменила тишина. Но приятное облегчение оказалось недолгим – щелчок, ещё один, потом другой. Создавалось впечатление, словно в голове кто-то балуется выключателем. Щёлк – «включил», щёлк – «выключил». Весьма неприятно и крайне жутковато.
«Хочу умыться. Холодной водой. Именно, холодной! Боже мой, хочу».
Щёлк – «иди», щёлк – «чего же ты ждёшь», щёлк – «давай же иди». Щёлк-щёлк.
Пусть не из домашнего крана, а из умывален общественного туалета, но вода творит чудеса. В особенности, когда вокруг чередой творятся странные вещи. Ещё только утро, а голова уже идёт кругом (барабанщик изрядно постарался). Окатив затылок, ему стало значительно легче.
Щёлк– щёлк.
Он взглянул на отражение в зеркале: серые глаза, хотя ему они всегда казались голубыми (он хотел так думать), прямой средней величины нос, европейские черты лица. В общем-то, всё на месте, за исключением того, что всё совсем не так. Чёрт побери, всё абсолютно не так! Всё другое, иное.
Щёлк– щёлк.
Умылся снова – будто холодная вода при всём желании сможет избавить от недуга. Как ни странно, но это сработало: щелчки прекратились. Болезненное ощущение осталось, как ноющий норовящий вспыхнуть новой порцией боли зуб. Дурное чувство поселилось внутри. Вроде бы всё в порядке, но в то же время не может быть в порядке. Какой к чёрту может быть порядок, когда на твоём котелке высекает ноты незримый барабанщик!
