Ответом было молчание. Савельев удовлетворенно кивнул.
– Вопросов нет. Возникнут – я на КП.
Он развернулся и исчез за поворотом траншеи.
– Ну что? Рассказывай, – обернулся к Димке Деркач.
Долго беседовать им было некогда. Поляков быстро и коротко рассказал о себе. Деркач о себе. Был он кадровым военным, воевал с начала войны. Командовал взводом и ротой. В окружении, к счастью, не был. В полк прибыл ночью с пополнением.
– Я из госпиталя, – продолжил он. – Ранение не тяжелое, но в ногу. Три недели провалялся, заштопали. Готов воевать дальше. Такие дела. Остальное по ходу узнаешь. Как и я о тебе. – Помолчал. – Пополнение человек пятьдесят, там в штабе делят. Кого куда и кому сколько. Ну а меня сразу сюда. Говорят, ни одного командира тут не осталось. А тебя похвалили. – Пытливо посмотрел Димке в глаза. Добавил: – Ну, это в бою посмотрим. В бою, знаешь, человека насквозь видно.
Димке это не понравилось. Он недружелюбно взглянул на командира. Недовольно бросил:
– Меня уже просветили. Насквозь.
Деркач по-свойски похлопал его по плечу.
– Да ты не серчай. Я в июле, августе такого насмотрелся… – махнул рукой. Вздохнул. – Ладно. Жизнь покажет, кто есть кто. – Повторил: – Не серчай. Живы будем – не помрем. – Помолчал. – КП у тебя есть?
– Да какое тут КП? Только обустраиваемся.
– Обустраиваемся… – пробурчал Деркач. – Тут у нас, я невооруженным взглядом вижу, линия обороны небось километра на два растянулась. Из окопа много не накомандуешь… Ладно. Давай вызывай сначала взводных, я с ними познакомлюсь, потом по позиции пойдем, детально знакомиться с обстановкой буду.
К вечеру в роту прибыло пополнение – двадцать человек, большей частью необстрелянная молодежь. Все из восточного Приуралья. Командиров среди них не было. По взводам ребят распределили быстро. Полякова Деркач назначил своим заместителем и пошел с ним по позиции. На этот раз не спешил. Кивнул на подбитый Димкой танк.
– Хорошая работа. Молодцы артиллеристы.
Поляков промолчал. А Деркач не зря об этом танке заговорил. Задержался напротив подбитой машины, сказал:
– Хорошая позиция для разведки. И корректировки огня. – Помолчал. – Как фашист? Не молотил артиллерией, минометами? Авиация?
Димка пожал плечами.
– Пока нет. Мы их все же здорово шуганули. Видно, пока очухаться не могут.
Ротный недовольно насупился.
– Не расслабляйся. Очухаться… Немец – вояка серьезный. То, что вы разок их шуганули, еще ничего не значит. – Взглянул в глаза Полякову. – И не обижайся. Не в куклы играем. Наши ошибки – это наша кровь. А она цены не имеет… Не дуйся. Я тебе не мораль читаю, не политграмоту преподаю. А говорю как человек, на своем горбу много чего испытавший. Считай, от границы до Москвы на пузе своем тыщи километров прополз. И порох я не в арсенале нюхал, а в бою. И не в одном… То, что шуганули немцев, это хорошо. Особенно с моральной стороны. Почуяли люди, что фашисты тоже из костей и мяса сделаны. И что их бить очень даже можно. И нужно. Только расслабляться нельзя. Вот насчет этого танка. Головой клянусь, сидит под ним фашист и наблюдает за нами. Его-то в первую очередь и надо шугануть. Это первое. Второе: я согласую с комбатом вопрос, чтобы не только они за нами, но и мы за ними наблюдали. Это уж как он скажет: своих орлов из разведки даст или нам поручит. Тоже продумай варианты, людей подбери. Чтобы в последний момент с высунутым языком не бегать. Понял?
