Димка не успел слова сказать, вмешался Деркач.
– Естественно. Ночью ребята сработали. Аж три фашиста там заседали. Со всеми разом и разобрались.
– И как же?
– Да запросто. Тут же чистое поле. Ребята наши, как пластуны заправские, сторонкой, сторонкой, а потом с немецкой стороны подкрались. А там, под танком, немецкий порядок: плащ-палатка аккуратно расстелена, с нашей стороны бруствер, на нем бинокль. Красота… Ребята уж думали немчура на ночь к своим перебралась, потом слышат – внутри они по-своему тихонько лопочут. Ну, сержант этот, как его? – повернулся Деркач к старшине Старикову, сопровождавшему их.
– Семёнов, – подсказал тот.
– Это у которого под Брянском брата убили? – подал голос Поляков.
– Ну да, – отозвался старшина.
– Так дальше что? – не выдержал Савельев.
– Что дальше… Семёнов лимонку нежненько так сверху в танк и опустил. Там же дырка большая, на месте башни-то… Ну, и готово. Всех троих одним махом.
– Одним махом, – эхом повторил комбат. Помолчал. – А может, языка надо было взять?
Поляков промолчал, не сказал, что Семёнов языка брать не собирался. А Деркач вступился за него.
– Видно, ситуация не позволила.
Они прошли по всей позиции роты. Кое-где комбат задерживался, коротко беседовал с бойцами. У пулеметчиков проверял обзор, сектора обстрела. На правом фланге остановился у пожилого бойца с немецким пулеметом. Кивнул на него.
– А эта машинка откуда? – Как будто про себя протянул: – Машиненгевер…
Поляков пояснил:
– Да это мы в Малеево прихватили. Вы ж там были…
– Были… – задумчиво протянул комбат. – И как? – поинтересовался он у пулеметчика.
Тот пожал плечами.
– Да в бою еще не пробовал. А так, для тренировки пару очередей дал. Вроде нормально бьет.
– Ну, – сказал Савельев, – бей!
А потом, отозвав его в сторонку, тихо, почти шепотом, добавил:
– Знаю, что пулеметы эти хороши. Только ты их вслух особо не расхваливай. Усек? А то начнешь рассказ здесь, а заканчивать будешь где-нибудь в Сибири. В лагере.
Лицо у Деркача побледнело, вытянулось. Он хотел что-то сказать, но Савельев остудил его.
– Ты понял? Хвалить оружие противника – последнее дело. Кое-кто не поймет. Я сам в разведке немного послужил. Знаю. Так что, когда вдвоем с тобой чай будем пить, расскажешь. И то – с оглядкой. А больше – ни гугу. – Повторил: – Понял?
Деркач сглотнул слюну, внезапно заполнившую весь рот. Повел плечами, для чего-то оглянулся, кивнул.
– Понял.
– Ну вот. Пулеметы хороши, но твоих слов я не слышал. – Потом добавил: – И смени позицию пулеметчика. А то эти тренировочные очереди немцы, что под танком сидели, небось засекли. Так что первая мина в эту точку и прилетит. А место это оставь как запасную позицию. Потом в бою сориентируешься.
Деркач кивнул, многозначительно сказал:
– Все по всем вопросам понял.
Савельев повернулся к сопровождающим. Задумался о чем-то. Потом спросил:
– А как с питанием? Горячим бойцов успеваете кормить?
– Пока тихо – успеваем. Ну а если бой… тут уж не загадаешь, как будет, – ответил Стариков, почесав за ухом. – Есть другая проблема. Вши так заели – мочи нет. Вот бочку с трудом нашли. Одежку прожаривать будем. – Вздохнул. – Другой управы на эту гадость нет. Одна надежа – прожарка. А на это время нужно. Ежели завтра фашист день помолчит – успеем.
Савельев покачал головой.
– Да, это тоже проблема. Но, как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай. – Обернулся к Деркачу. – Может, в ночь и начнете? Подальше в лес зайти можно, сверху чем-то прикрыть…
