Запас прочности - страница 48

Деркач не согласился:

– Это ж не на час работы. Людям всю ночь не спать. А если завтра бой? Воевать лучше вшивым, чем сонным. Злее будем.

Савельев кивнул.

– Тоже верно.

Проводив комбата, ротный надолго задумался. Потом спросил Полякова:

– Слушай, я, может, что-то не то ляпнул, комбат вроде недовольный ушел?

Димка пожал плечами.

– А мне показалось, что ушел он очень даже довольный.

– Да? Ну ладно. Если что не так – переживем. – И добавил свое любимое: – Живы будем – не помрем. – Потом спросил неожиданно: – А что это он насчет танка говорил? Крестником каким-то тебя назвал?

Поляков пожал плечами.

– Да не бери в голову. Мелочи это.

– Мелочи… – недовольно протянул Деркач. – Для кого-то, может, мелочи. А для меня мелочей не бывает. Ну? Колись!

– Да что колоться? Я этот танк в первом же бою подбил. Ну и что?

Деркач вздохнул, покачал головой, похлопал его по плечу.

– Скромняга… Орден тебе за это причитается. Ладно, после победы получишь.

А с рассветом на роту обрушилась лавина огня. Минут двадцать сотни снарядов и мин перепахивали нашу оборону. Поляков изо всей силы вжимался в дно траншеи. Понимал, что надо поднять голову, осмотреться, оценить обстановку. Но сил на это не было. Как будто ненасытный молох вжимал его тело в землю. И он не мог пересилить неведомо откуда навалившийся на него мучительный страх. Порой сверху сыпались земля, клочья дерна, песок. Стенки траншеи вздрагивали и гудели. Огонь был такой плотный, что свиста снарядов и мин почти не было слышно. Только взрывы. Не отдельное уханье разрывающихся боеприпасов, а сплошной гул. Потом этот гул стал медленно удаляться. Немцы перенесли огонь в глубину обороны. Поляков приподнял голову. И вовремя – над ним уже навис Деркач. Крикнул в самое ухо:

– Ну как, живой?

Поляков скорее прочитал это по губам, чем услышал – уши заложило. Он отчаянно замотал головой, зажал голову руками. Перед ним мелькало лицо командира с открытым в беззвучном крике ртом. Он сел, облокотившись на стенку траншеи. Деркач ладонями плотно зажал его уши, надул щеки, и Димка понял, что нужно делать. Он поднатужился, как бывало в детстве, когда после купания в ставке надо было выгнать воду из ушей. Что-то внутри него щелкнуло, и слух возвратился. Окружающий мир ожил.

– Ну? – снова склонился к нему ротный. – Порядок? Давай вперед. Глянем, чего тут фашист наворотил.

И они двинулись по траншее. Вся позиция была изрыта разрывами снарядов. Но потери оказались меньше, чем можно было ожидать при виде той страшной картины, что представилась их глазам: трое убитых и шестеро раненых. Ранеными занимались санитары. Убитых быстро убрать не удалось: от немецких позиций на них уже двигались танки. Поляков начал считать: один, два, три… После девятого бросил – не до счета было. Удовлетворенно подумал: «Хорошо, что все на месте. Никто не сдрейфил, не рванул назад». Заорал что было мочи:

– Приготовиться к бою!

Но рота и без его команды готовилась.

Танки между тем открыли огонь. Снаряды летели поверх голов и взрывались где-то в тылу.

– На психику давят, – прохрипел возвратившийся Деркач. Спросил: – Ну, как у тебя? Порядок?

– Порядок.

– Вижу. Держись, я на КП.

Поляков молча кивнул.

Сорокапятки открыли огонь. Димка обернулся. Стреляли только две пушки. «Третью, видно, накрыли, – подумал он. – Хреново». И двинулся в сторону Ковбасюка. Нужно было проверить, как он справляется с новой должностью. Поляков бросил взгляд в тыл. «Может, третье орудие починили»? И челюсть у него отвисла: из леса выползали наши танки! Сначала не спеша, а потом чуть ли не все разом пыхнули выхлопными трубами, выпустив облачка сероватого дыма, и ходко рванули вперед. «Теперь посмотрим, чья возьмет»! Наши танки, легко преодолев траншею, вышли на поле боя. Началась танковая артиллерийская дуэль.