– Упал, – прокряхтел Гектор.
Я, стряхнув оцепенение, кинулась к старичку:
– Вы живы?
– Мертвые молчат, – ответил Гектор, – а я беседую, что позволяет сделать вывод о сохранении функций организма.
– Фу-у, – выдохнула я, – вылезайте.
Гектор закряхтел:
– Не могу!
– Почему? – вмешалась в наш мирный диалог Эбелина.
– Не могу пошевелиться, – пояснил Гектор.
– По какой причине? – не отставала дама.
– Застрял, – грустно уточнил бедняга.
И тут у Эбелины затрезвонил телефон. Она вытащила трубку и вышла в комнату. Но я все равно услышала ее злобный вопрос:
– Что тебе надо? А! Интересуешься, как отец? Вышла замуж за идиота, а мне подарила папашу?
– Я никогда не страдал олигофренией ни в какой стадии, – возразил дедуля, – идиотизм, имбецильность, дебильность – все это не мое. Вот артрит мой. Тут я не спорю.
– Эбелина ваша дочь? – обомлела я.
Гектор кивнул:
– Она плохо училась в школе, в институт поступать с тройками в аттестате было бессмысленно. Я же профессор, специалист по ногтям мумий…
– По чему? – разинул рот Филипп Андреевич.
– Мумия – это… – завел Гектор.
– Знаю, – отмахнулся Маслов, – не понял предмета вашей научной деятельности.
– У забальзамированных останков есть ногти, – зачастил Гектор, – я много лет собирал материал, побывал в разных странах, написал книгу. Вообще-то, я ученый с мировым именем, но нам платят копейки. А мой труд ни одно издательство выпускать не хотело. И я за свой счет «Ногтевые пластины древних захоронений» опубликовал. Потратил наши с женой накопления. Супруга разозлилась. Велела мне сбережения вернуть, а как? Я попросился к дочери в ученики. Она сейчас гуру в мире сантехники! Вот вам и необходимость высшего образования! Я много лет учился, и что? Сижу на мели. Эбелина же с первого по десятый класс тройки с минусами получала, я кое-как ее в училище пристроил, дочь никуда брать не хотели…
– И вот что вышло! – взвизгнула доченька, появляясь в санузле. – Гектор, вы сидите не в унитазе, вы сидите в том месте, для которого сантехническое оборудование предназначено. Вы меня всю жизнь дурой обзывали, унижали, в насмешку отдали, как сказали матери: «Обучаться на какашкиных дел мастера». И что? Теперь вы от меня…
Я не удержалась от вопроса:
– Почему вы отца на «вы» называете?
– Потому что он все детство велел к нему во множественном числе обращаться! – заорала Эбелина. – Твердил: «Я профессор, а ты идиотка». И что? Где наш великий профессор мумийных когтей?
– Прилагательного «мумийные» не существует, – заявил Гектор, – когти у зверей! А я…
– А я защитила кучу диссертаций, выступаю на конгрессах, зарабатываю миллионы, – завизжала дочурка, – ты же сидишь в унитазе и сейчас…
В порыве гнева дщерь дернула за цепочку слива. Послышался гул, с бачка на Гектора упала веревочная лестница. За ней в унитаз рухнул водопад. Вода вмиг поднялась до краев и вытолкнула тощего дедулю из толчка. Гектор очутился на полу, встал, отошел к полотенцесушителю и воскликнул:
– У меня брюки мокрые.
– Высохнут, – топнула ногой ласковая доченька. – Я не могу с тобой работать! Ты фиговый ученик! И…
Договорить она не успела. «Нога», на которой держался бачок, медленно начала крениться вперед. Я поняла, что сейчас произойдет катастрофа, и резвой ланью кинулась в кабинет, а оттуда в коридор. Я вовремя проявила обезьянью прыть. Через секунду после того я очутилась за дверью, раздались грохот, звон и многоголосый вопль.
