– Нет, нет! – Хелен спохватилась, что заходит слишком далеко.
Неужели Фидо так мало знает о мужчинах, что всех до одного считает необузданными дикарями? Хелен, не поднимая головы, размышляла, в чем можно ей признаться, не рискуя вызвать подозрений?
– Возможно, ты не мужчин плохо знаешь, а женщин. – Она нерешительно умолкла, затем набралась храбрости. – Когда я сказала, что хочу положить конец этой страсти, я имела в виду не только его страсть.
Ужасное, гнетущее молчание. Круглое лицо Фидо вдруг словно похудело на глазах. Неужели Хелен допустила промах?
– Мне всегда нужна была твоя поддержка, ты умела противостоять моим слабостям, – страстно взмолилась она, – но сейчас я нуждаюсь в тебе как никогда прежде!
– О, бедная моя девочка! – Фидо крепко обняла ее.
Голова Хелен притиснута к платью подруги, от которого пахнет едкой типографской краской, но она почувствовала прилив невероятной радости и облегчения.
– Если ты отдала свое сердце этому человеку… тогда нет смысла докучать тебе строгими нотациями, факт уже свершился. Но ты должна, обязана осознать, что сбилась с пути, изменила себе, – говорит Фидо, слегка отстраняя Хелен и пристально глядя на нее своими карими, как у собаки, глазами. – И речь идет не о нарушении принципов морали, хотя и об этом тоже. Главное же в том, что ты позволила себе утратить чувство собственного достоинства, самоуважение, и…
Но Хелен ее не слушала, готовясь к дальнейшему приступу.
– Порой я боюсь, что мои чувства к нему сильнее меня, – сокрушенно призналась она. – Что он оторвет меня от мужа, даже от моих детей…
– Не говори так! Даже не произноси эти ужасные слова! Моя любовь сильнее его любви, – уверяла Фидо, – и я спасу тебя!
Хелен с удивлением отметила, что довольно невзрачное лицо ее подруги вдохновенно преображается.
– О, Фидо, ты одна стоишь между мной и этой пропастью!
Обе умолкают, их руки тесно переплетаются подобно корням дерева.
Фидо откашлялась.
– Ужасно неловкий… практичный вопрос… А что, если что-то произойдет?
Думая о перевернувшемся кебе или о падении с балкона, Хелен недоумевает, но затем догадывается, почему ее подруга так смущена, и едва сдерживает смех.
– Нет, нет, не беспокойся!
«Каким ужасом и отвращением исполнилась бы Фидо, узнай она о моих тампонах и спринцевании?!»
– Ну, во всяком случае, тебе больше нельзя с ним видеться, это ты понимаешь? – мягко спросила Фидо. – Вероятно, это так же трудно, как отказаться от приема опиума; говорят, лучше сделать это сразу, покончить раз и навсегда.
Хелен резко выпрямилась; разговор должен был пойти совсем не так; она запуталась в своих же хитростях.
– Напротив, – импровизирует она на ходу, – порвать сейчас с Андерсоном было бы очень опасно… Он может прийти в такое бешенство и отчаяние, что обо всем расскажет мужу.
– Он не посмеет!
– Но могу ли я рисковать?
Фидо поморщилась.
– Если он на это пойдет, ты можешь все отрицать.
«Ого! – втайне усмехнулась Хелен. – Так сколько же сейчас стоит правда?»
– Какие доказательства может привести Андерсон?..
– Письма, – прервала ее Хелен с несчастным видом. – И подарки, например мой локон.
Ее подруга в ужасе прижала руки ко рту.
– Все хуже и хуже!
– Нет, мне остается только повести дело так, чтобы он привык к мысли о расставании, постепенно, мало-помалу, – настаивала на своем Хелен.
– Но затягивать эти отношения так опасно…
– Ты хочешь сказать, что нас могут раскрыть?
