– Второй такой выход будет тяжело пережить, – кашлянул Линед и куда громче сказал:– Дозволяю проводить леди Тарин до дома.
Что ж, надо признать, что уход у нее получился не менее эпичным, чем появление. Но гвардейцы свое дело знали на отлично — рассмотреть девицу за их мощными щитами было невозможно. А я, бездумно пялясь в пространство, пыталась понять, что я по этому поводу чувствую. В груди в один комок смешались удовлетворение – так ей и надо, стерве, – сочувствие – ну, может, не так сильно надо, – ошеломление – ничего себе, как тут могут с женщиной поступить, – и полное офигение – ибо ну очень мощная традиция платить телом. Тут просто возникает вопрос: а если оскорблял мужчина мужчину, они тоже, эм, вместо извинений тело предлагали? Или сестрами-дочерьми платили? Жуть.
– Мой род не забудет этого оскорбления, – произнес лорд Тарин.
– А уж как я этого не забуду, – жестко произнес Линед. – Завтра утром, Нириер Тарин, я желаю видеть вас у себя в кабинете. Там мы поговорим про оскорбления и про то, кто из нас король и Рубежник, а кто обнаглевший торгаш, разжиревший на перепродаже кожи мириергарских ящериц.
Лорд Тарин побелел и попытался что-то произнести, но из его рта не вылетело ни единого слова.
– Приберегите аргументы для завтрашнего разговора, – приказал король. – До свидания, Нириер Тарин. И благодарите лорда Эрсталя — именно его доброта позволяет вашей дочери сохранить места, которых не коснулся чужой взгляд.
– Ага, спину и зад, – хихикнул кто-то в толпе придворных.
Уходил лорд Тарин так, будто проглотил кол и теперь боится, что тот вылезет у него с другого конца, — неестественно прямая спина и осторожная походка на негнущихся ногах. Хм, может, Линед провернул тот же трюк, что и со мной, — полное подчинение?
– Помоги мне, Мириера, богиня мудрости и просветления, – едва слышно прошептал Линед и властно произнес: – Леди Горасия Авиера Милань, королева готова выслушать ваши извинения.
Из темноты выступила бледная до синевы девушка. Простоволосая, она была одета в подобие картофельного мешка с прорезями для головы и рук. Ну, с тем отличием, что этот «мешок» был изготовлен из бархата.
Ритуальную фразу она смогла произнести не с первого раза — запиналась, срывалась, начинала рыдать. Договорив, она зажмурилась и вцепилась в плетеный поясок.
– Принимаю твои извинения, Горасия Авиера Милань, – коротко произнесла я.
На ее одежде заиграло пламя, придворные подались вперед – а вдруг тоже обнажится? Но нет, эта девушка оказалась умнее. Нельзя сказать, что было столько же камешков, сколько с одежды Тайлы. И, если судить по грозно нахмурившемуся королю, это что-то значит. Но тем не менее формальности были соблюдены, и Линед коротко произнес:
– С вас сняты ограничения. При желании леди Милань может вернуться ко двору. Привилегия трапез за королевским столом ей возвращена не будет.
Леди Милань полубезумно улыбнулась и, мелко тряся головой, выдавила:
– Благодарю, мой король, моя королева. Могу ли я отправиться к Чистым Озерам, чтобы после присоединиться ко двору и служить вам?
– Можете, – благосклонно кивнул Линед. – Я был бы рад, если бы с Чистых Озер вы вернулись помолвленной.
Думаю, это такой завуалированный приказ. И, судя по реакции леди Милань, так подумала не только я. Вот только девица нисколько не огорчилась, а напротив, возрадовалась.
