Не верилось, что она это сказала. Откровения были ей столь чужды, что сегодня она и впрямь удивила меня не на шутку.
– Мне важно, что ты это осознала. У каждого свой путь, глупо это отрицать.
– Да. Поэтому делай с фермой, что пожелаешь. Время разорвать узы прошлого.
– Но если ты не хочешь…
– О господи, Питер! Будь решительнее, в конце концов.
– Да, этому мне нужно поучиться у тебя.
Мы тихо рассмеялись.
– Сначала нужно найти тебе дом. Вряд ли ты переедешь в Лондон.
– Я могу пожить у Мэри первое время, она не будет против.
Тетя Мэри – младшая сестра матери. Она овдовела несколько лет назад и не знала, на что тратить состояние, оставшееся после смерти ее благоверного.
– Это же в сотнях милях отсюда? Я думал, ты захочешь остаться поблизости.
– Не хочу, чтобы новые хозяева мозолили мне глаза.
– Что ж, я все равно поищу тебе дом. Возможно, в той же части города, где живет тетушка Мэри. Там ты отдохнешь от запахов навоза и сможешь посещать местный театр.
Мама была родом из города. А ферма была прямиком за Бирмингемом. Даже гораздо дальше от него – в этом было преимущество нашей местности, до нас не доходил фабричный дым.
– Да, вернусь к истокам, – съязвила она и удалилась на кухню за десертом.
Мы решили прогуляться, а затем выпить чай у камина. Зима была теплая, но снежная – самое чудесное время в году. На следующий день, только утро прорисовало на холсте небес отблески света, я сел за работу, преследуемый диким желанием уловить те впечатления, что цвели в моей душе.
За все время пребывания дома я создал шесть работ и нашел достойного претендента на покупку фермы. Мы были знакомы, так как Джером жил практически по соседству. Его хозяйство процветало, и он загорелся мыслью расширить его. Ну, а что греха таить, все местные слюной исходили по нашей ферме. Так что возможность стать обладателем драгоценного трофея весьма прельстила Джерома. Я был чрезвычайно рад, что ферма окажется в надежных руках, ибо этот вопрос крайне меня волновал. Джером также по доброте душевной и из уважения к моей матери решил оставить ей дом, но включить его в стоимость фермы. Однако мама отказалась от этого жеста – не из гордыни, но из желания что-то изменить.
Когда мне нужно было возвращаться в Лондон, вещи из прежней жизни мамы были уже упакованы по сундукам и чемоданам. Я приятно удивился ее рвению начать новую жизнь в городе – она это заслужила. Казалось, что морщинки на ее лице немного разгладились, а глаза загорелись предвкушением чего-то незнакомого ей дотоле.
– Я знаю, начинать что-то после стольких лет – тяжело. – Сказал я, когда мы погружали мамин скарб в машину Джерома, который так любезно предложил свои услуги.
– Не тяжелее, чем быть прикованным к одну месту всю жизнь, – улыбнулась она.
– Ну, в любом случае, я рад за тебя. Такого исхода я и представить не мог, если быть откровенным.
– Я и сама от себя не ждала. Но я знаю, что Джером распорядится нашей землей должным образом. Не разбазарит ее и не приведет в запустение. Да и рабочим он нравится. Свой человек приятнее незнакомца.
– Да… – Я бросил взгляд в сторону домика, в которой росла Милли. – Черт возьми!
– Питер! – Мама посмотрела на меня со всей суровостью.
– Прости! Но я, кажется, забыл кое-что важное… Милли просила передать подарок ее сумасшедшей бабке.
– А, ну старухе Анне ничего не делается. Сходи. Она не будет тебе рада, но выбора нет. Питер! – окликнула она через мгновение. – Не стой столбом! Ступай! У тебя поезд через три часа, а нам еще ехать до Бирмингема.
