Милли очень переживала, что так и не устроила прием в мою честь, поэтому решила исправить этот огрех. Рождественский прием у Ридли был окрещен моим именем – отвертеться от сего мероприятия не представлялось возможным. Поэтому утром, наведя порядок в моем скромном, но вполне достойном жилище, я принялся собираться на обед в честь Рождества. Мне льстила мысль, что я стал более-менее независимым.
– Ты выглядишь очень хорошо! – Не успел я войти, как Милли бросилась ко мне навстречу.
– Да и ты вполне себе, – сострил я.
Она рассмеялась. На самом деле, Милли, как всегда, выглядела очаровательно и дорого: платье цвета морской волны с открытой спиной, элегантные локоны и самые лучшие драгоценности.
– Я теперь очень скучаю без тебя. – Ее слова звучали словно укор.
– Зато в доме стало меньше пахнуть масляной краской, – улыбкой я пытался приободрить ее, что, конечно, мне не удалось.
– Этот дом не располагал к творчеству, не так ли? Ты мало чего написал здесь.
– Да. Сейчас все изменилось.
– Когда ты в последний раз видел Рене? – совершенно внезапно спросила она.
– А что? – Мои брови негодующе сдвинулись.
– Да так. Просто, говорят, она ушла из «Глории». Я сама там давно не была.
Одна новость ярче другой.
– Ты бы хоть дала мне выпить для начала, прежде чем огорошить ни с того, ни с сего! В этом вся ты, Милс.
Мы присоединились к гостям, которые уже распивали аперитив. Во время обеда я не мог думать ни о чем, помимо сказанного Милли. Как это Рене ушла? Куда? Где она теперь поет, и почему приняла такое решение? Надеюсь, не по моей вине она решила покинуть столь прибыльное место. Уверен, что она зарабатывала за вечер больше, чем я за месяц. Когда мы вновь остались с Милли наедине, я решил уточнить детали.
– Так это точно? То, что ты сказала о Рене. – Я старался говорить, как можно беспристрастнее, но едва ли мне это удалось.
– Точнее точного, дорогой. Ее и след простыл. Возможно, решила отдохнуть от сцены. С людьми вроде нее такое бывает.
– Думаешь?
– Почти что уверена. Или ей предложили более престижное место. Хотя, признаться, «Глория» сейчас самое модное и дорогое заведение. По крайней мере, в нашем округе.
– Надеюсь, что с ней все хорошо. – Не ожидал, что произнесу это вслух.
– Она не пропадет, – Милли закурила.
– Не сомневаюсь. Я хочу навестить маму. Передать что-нибудь твоей бабушке?
– О, как чудесно! Да, я купила ей подарок и собиралась отослать на днях. Дорогая индийская шаль. Раз уже она разбазаривает деньги на все что угодно, кроме самой себя, следует немного позаботиться о том, чтобы ей было тепло.
– Ты и так заботишься о ней слишком истово.
– Ты так думаешь? Ну, у нее никого нет, кроме меня. – Ее взгляд вмиг потух: она вспомнила, сколько усилий потребовалось, чтобы вырваться из оков захолустья, в котором мы жили.
Бабушка Милли, как я упоминал, была крайне религиозной. Будучи ярой протестанткой, она воспитывала Милли в том же ключе. Вернее, старалась воспитывать. Однако Милли не находила в вере должного утешения. Она не могла понять, зачем Богу понадобилось убивать ее отца, а затем и мать. Почему он вообще допустил войну и голод? Как только она заикалась о чем-то подобном или отказывалась читать библию на досуге, старуха не скупилась на наказания. По мне, так религиозные фанатики хуже самых озлобленных варваров. Моя мама всегда жалела Милли, когда та приходила с окровавленными ладонями, по которым сумасшедшая старуха колотила ее палкой. Она обрабатывала ее руки и поила сладким чаем с различными лакомствами. Моя мать все же была добрейшей женщиной.
