Авраам сидел неподвижно. Солнце стояло высоко и жарко грело ему голову и спину, но он не замечал его, обнимая Сарру левой рукой, чувствуя косточки ее маленького сухого тела, ставшую шершавой, некогда шелковистую кожу.
Неожиданно мальчик слуга прибежал к ним, сидевшим уже так долго, что солнце стало склоняться к побережью.
– Гости к Вам, господин. Трое. Странные они какие-то. Одежда на них белая-белая, а как посмотришь им в глаза, так больно глядеть. Вас кличут.
Авраам помог Сарре подняться на ноги, обхватив ее, повел в тень шатра. Гости стояли чуть поодаль. Белые фигуры в винно-красных лучах заходящего солнца. Они появились из пустыни, с юга, где ветер так силен, что несет песок на тысячи локтей, сдирая с путника кожу. Но лица троих были свежи и румяны, глаза светились, словно драгоценные камни. И понял Авраам, что это ангелы Господни, принявшие людское обличье.
– Мир вам, – поклонился Авраам, – вы, верно, голодны, садитесь же, ешьте.
Тут же служанки разостлали на песке у шатра пеструю узорчатую ткань, неслышно ступая, принесли свежий хлеб, масло и творог, а позади шатров послышалось короткое жалобное мычание – лучшего молодого бычка зарезали для гостей, и вскоре запах свежего жаренного мяса достиг ноздрей пирующих.
Авраам не знал, будут ли ангелы есть пищу людскую, но, к его удивлению, они чинно уселись на землю у заставленной подносами скатерти, омыли руки и принялись за угощение совсем как настоящие, очень усталые и очень проголодавшиеся путешественники.
– Авраам, -сказал старший ангел, когда трапеза подходила к концу, при свете факелов и плошек с маслом, – ты удостоишься сына от жены своей, Сарры.
Сказал небрежно, опираясь на локоть и осторожно пригубив вино из золотой египетской чаши. Авраам, застыл на месте, кровь застучала в висках. Сын? От Сарры? Сын? Слова проносились в голове его снова и снова, мысли лихорадочно скакали, во рту стало сухо и закружилась голова. Ноги отказывались служить, и старик тяжело опустился на землю.
– Сын, Авраам. Да. От Сарры. От него произведу я народ твой. А Агар и Ишмаэля – да, вот этого, который ухмыляется, сидя на корточках позади тебя, отошлешь от себя подальше. Ты не бойся. Он – семя твое. Он вырастет, станет знатным стрелком из лука, мать подыщет ему египтянку в жены, и произойдет от него народ многочисленный, чья рука будет на всех, и рука всех на нем. Но не в нем благословение твое, Авраам. А от сына Сарры – и тут ангел снизил голос до едва слышного шепота – произойдет твой народ, народ великий, который будет четыре сотни лет в плену египетском, как во тьме ночной, а потом выйдет оттуда и станет народом святым, служащим Господу. Да, Сарра твоя, мудрая старушка, смеется сейчас в шатре, слушая нас, у нее уже нет обычного для молодых женщин… ну ты понимаешь, о чем я, так приведи-ка ее сюда.
– Сарра! -воскликнул Авраам, – иди ко мне, женщина моя. Иди же, милая, и перестань смеяться.
Сарра, смущенная, вышла из шатра, она шла медленно, в страхе опустив лицо свое.
– Я не смеялась, – тихонько сказала она, дрожа от страха и от неожиданно наступившего восторга, которого ждала всю жизнь. Она станет матерью. Она родит, родит мальчика любимому своему.
– Нет, смеялась, – улыбнулся ангел, – да ты не бойся. В память об этом смехе назови сына Ицхаком25, и пусть он тоже смеется и радуется этому миру. А нынче вечером ты станешь способной к рождению, как способна ты печь столь вкусный хлеб.
