– Мир вам, женщины, населяющие великий Харран! Да хранят вас боги, Суэн, Адад, Эа и властелин Энлиль! Не дадите ли вы напиться мне, страннику старому, уставшему от пути длинного. Элазар зовут меня. Из Кнаана28 идем мы в Харран, господин мой Авраам, слуга Бога Всевышнего послал меня сюда.
Ривка первая подбежала к старику, протянула ему серебряный кувшин с водой и чашу, чтобы тот напился, а пока пил старик Элазар, быстрыми руками вытащила из колодца несколько ведер воды и вылила в глиняное корыто, и верблюды Элазара, медленно ступая истертыми ногами, подошли и пили, радостно фыркая и обдавая девушку брызгами. А старик долго смотрел на нее, красивую и ладную, полную жизни и веселости, и слеза потекла по лицу его. Подошел Элазар к Ривке, вынул из складок своего дорожного одеяния два золотых кольца грубой работы, но увесистых, и спросил ее:
– Ты ли дочь Бетуэля, Ривка? Мой господин Авраам завещал мне искать тебя в Харране.
– Я Ривка, дочь Бетуэля, – потупившись, молвила девушка, – а почему ты даришь мне кольца эти? Ведь я ничего такого не сделала, чтобы дарил ты меня, чужестранец, говорящий на моем языке?
– Я пришел за тобой, – торжественно сказал Элазар, – ибо по слову Господа и хозяина своего Авраама пришел я взять тебя в жены для сына его, а тебе он дядею приходится, для Ицхака, сына Сарры и Авраама.
Тут подбежал Лаван, давно сидевший неподалеку и наблюдавший за сценой, не зная, о чем говорит этот старый чужеземец с его сестрой. Он уже недоброе подумал, сестра-то красива и собой хороша, а вдруг украдут ее караванщики? Но блеск вечернего солнца на золотых кольцах, тяжелая начинка тюков на спинах верблюдов и расшитые серебряными нитями седла их сразу же убедили Лавана, что перед ним не нищий караван разбойничающих купцов. Да и Элазар не был похож на разбойника. Но коленях стоял старик перед сестрой его и протягивал ей два золотых кольца.
– Почтеннейший, – закричал Лаван, приближаясь, – встаньте с колен, прошу вас. У нас дома вы можете поставить верблюдов в стойла, мы накормим их превосходным сеном. Да и вам самим надо бы поесть с дороги. Идемте, потолкуем, поговорим …да и пиво у нас в доме превосходное, матушка варит сама. Вы ведь не откажетесь, правда?
Проворный юноша, подумал Элазар, любезник и лжец, ведь за разбойников принял нас поначалу, а сейчас чуть ли не копыта верблюду целует. Ну и брат у Ривки, ну и брат. Впрочем, девица и вправду хороша собой, да и характер, видно, покладистый, добрый. И хозяйственная. Благодарение Всевышнему Богу, будет хозяйскому сыну жена пригожая да милая, а то исстрадался Ицхак после смерти матери, все скорбит, да плачет. Уж отец его успокоился, а сын все лицо исцарапал, да голову обрил и землей присыпал. Ну да ничего, образумится.
Караван Элазара вошел в ворота Харрана, и те затворились за ним.
Разнузданы были уже верблюды, сытно и громко жующие жвачку, сброшены с их спин тяжелые тюки, и Элазар прилег, облокотившись на локоть, у уставленной праздничной едой скатерти, расстеленной на кирпичном полу дворика. Слабое пламя масляных светильников выхватывало из темноты любопытные лица домочадцев. Лаван прилег рядом с Элазаром, предлагал ему финиковое вино, белые лепешки с маслом из оливок последнего урожая, но Элазар отказывался, ждал чего-то. Постепенно замолкли голоса, и тогда гость заговорил, медленно, задумываясь над каждым словом, и Бетуэль с Лаваном внимали ему, их лица становились все более оживленными, иногда отец незаметно похлопывал сына по спине, как бы давая ему знак одобрения.
