–…Поэтому пока мы никому ничего не скажем. Все останется, между нами. Я попрошу Рузиля зайти сегодня к вам. И сама подключу связи. А вы подумайте о том, что с вами может случится, если начнете поднимать шум.
– Думаю, тут вопрос в том, что из-за этого может случится с вами. – и Алевтина Павловна поправила очки, грозно сверкнувшие металлической оправой.
А мне в этот момент стало страшно, что новообретенная работа может от меня уплыть. А вместе с ней и репутация испортится. И тогда ни о какой работе хоть как-то связанной с архивами государственных музеев нельзя будет мечтать. Верно, я выглядела очень испуганной, потому что старушка ободряюще похлопала меня по спине.
– Да ты чего, Риточка. Неужто Агаты испугалась? Э не, девочка, Агата сама боится. Сейчас как начнет куролесить, наш воришка и запрячется. Поэтому, нам бы с тобой побыстрее с этим что-то надо делать. По горячим следам надо действовать.
– Нам?
– Ну а кому еще? Никому же это не надо. Вазы, яблоки, картины, еще те глупости. А ты представляешь, если китайскую стену по камушку каждому китайцу разнести – ничего и не останется. А я не хочу, чтобы в месте, которому я почти двадцать лет жизни отдала, что-то пропадало и разрушалось. Я в стороне стоять не намерена, а голову в песок прятать не в моем стиле, – грозно сверкая округлыми очками в металлической оправе с крупными дужками чеканила старушка.
– Но это всего лишь ваза.
– Которую когда-то подарили Жемчуговой в знак блестящего выступления перед представителями царской семьи, её личных вещей во дворце не очень много. Эта ваза, подсвечник, – старушка сделала паузу. – И портрет Николая, его суженого. Он ей его подарил еще для деревянного домика, специально для нее выстроенного.
Я еще раз посмотрела на старушку.
– То есть, выкрали личные вещи Жемчуговой? И только их.
– Получается, что так. Так, давай пока что без паники, Рузиль зайдет, у него все и узнаем.
Я не стала задавать лишних вопросов и просто пошла следом за почти бегущей по коридору старушкой, размышляя о том, может ли эта ваза как-то быть связана с комнатой около покоев графа. От тревожных мыслей меня отвлек Жорочка, выпущенный из клетки по доброте душевной. Желтый попугайчик прошелся по стеллажу с книгами, поскреб клевом особенно подозрительные томики и перебрался на стол Алевтины Павловны, внимательно на нее поглядел и старательно произнес:
– Петая, Петя, петушок. Петушок. Петя, – крякающим звуки с легким свистом вылетали из клюва нашего «коллеги»
– Ну, давай дальше? Золотой гребешок. Масляна головушка…– Алевтина Павловна принялась подсказывать птице-оратору слова.
Жорочка не был самым умным попугаем на свете. Но и тупицей мы с Алевтиной Павловной его не считали. А вообще, попугай, попавший в Кусково по зову сердца Александра Валентиновича, выкупившего доходягу у торговцев около авиационного института. Старичок как раз возвращался с затянувшейся лекции, а около метро собрались котомочники с полумертвым попугаем. Жалко стало птичку, а тут и Алевтина Павловна удачно посетовала на тишину в кабинете – одним делом старик убил двух зайцев. Правда имя найденышу дал в честь инженера и авиаконструктора – Георгия Житомирского. Но, похоже, никто не был против.
У корелл многое зависит от базовых навыков, полученных в детстве, а Жорочка попал в усадьбу уже взрослым, так сказать сформированным птахом, ему эти людские речи вообще не сдались. Но он отлично запомнил хорошо сочетающиеся с точки зрения звуков фразы, мог даже песенку напеть. Но делал так от большого желания поговорить или же от скуки. А, еще от страха мог начать тараторить недавние наши слова, такое мы несколько раз наблюдали после крайне шумных ремонтных работ. Бедная птица испугалась, что ее забьют на котлетки или еще на что повкуснее и принялась повторять наши слова об Агате.
