Но, про дружелюбный мир я погорячилась. Я все еще делила жилое пространство с Ланой, страдающей патологической страстью к шоппингу, порой очень импульсивному. Отчего попасть в квартиру с каждым прожитым Ланой днем становилось все сложнее. Вечером я едва протиснула мимо двух коробок с «солью Мертвого моря», поставленных друг на друга прямо около входной дверью. А утром на меня свалился шампунь, не подходящий своими габаритами для крошечной полочки над зеркалом. Полочка, к слову, последовала за ним мне на руки. Лучше бы они соседушке в голову угодили, тогда бы хоть искра между контактами в ее голове пробежала бы. Хотя, не уверена, что в вакууме возможно горение. У Ланы был один плюс, примиряющий с состоянием квартиры, доставшейся нам благодаря умению соседки вести переговоры. Она исправно платила свою часть аренды и снабжала меня продуктами. В отличие от меня, взращенной на мысли об образовании интеллигентности и успешности человека при постоянном честном труде и самосовершенствовании с помощью знаний. Лана придерживалась противоположной аксиомы – если много работать, то жить дальше вовсе не захочется, поэтому лучше изворачиваться так, чтобы и рыбку съесть и в пруд не лезть. Моя соседка находила множество способов вертеться в этой жизни. И одним из них была работа на продовольственном складе, откуда она частенько подтаскивала лежалые продукты, которыми мы и питались. И это, к слову, помогло мне свести с концами после переезда из общежития. Удивительно, если немного пофантазировать, то из гречки, моркови и молока можно приготовить больше трех блюд.
Лана грезила о богатстве и свято верило, что трудности и жизнь по соседству со мной, рьяно борющейся за чистоту и регулярно собирающей с нее деньги за съем, приведут ее к мечте. Тем более для того, чтобы в своей новой жизни выглядеть отлично, соседка прикладывала огромное количество усилий. Но, тут уже нечего кривить душой, Лана правда обладала привлекательной внешностью: выразительные зеленые глаза, вьющиеся волосы и хорошая фигура. И наружность свою Лана считала главным капиталом, который попеременно вкладывала в удачные и не очень проекты. Но для сериального клише «содержанки на шикарной квартире», как уже можно было понять по ее быту, никогда не доходила. Она строила глазки, давила на жалость и просила скидки, эксцентрично одевалась на собеседования и халявила на работе. Но упорно шла к материальному благополучию и безделью, вкладываясь периодически в акции и облигации. Главное – она не сдавалась.
Как-то вечером, когда я еще не устроилась на мою нынешнюю, самую денежную из имеющихся работ, Лана сидела на кухне и, закинув ноги на подоконник, пила белое вино из пакета. Она мечтала о красивой жизни, когда больше двух лет назад перебиралась в Москву, как и я, конечно. А в итоге мы с ней оказались на микроскопической кухне затараканенной хрущёвки и смаковали дешевое вино. Возможно, именно тот вечер меня и изменил, заставив словить ощущение безразличия, в котором я пребывала пока ни зашла в тайную комнату поместья Кусково.
Нежданно-негаданно, мне снова захотелось что-то делать. Теперь я готовила себе питательный завтрак перед работой, брала книгу, чтобы почитать в электричке и сама для себя неожиданно, начала вновь листать учебники по истории. Последний раз книжный запой у меня наблюдался после захватывающей археологический экспедиции в степи Калмыкии. Семнадцатилетней одиннадцатикласснице страшно хотелось вновь испытать чувство соприкосновения с великим. Так и сейчас, спустя пять лет я сломя голову неслась в наш кабинет вприпрыжку, стремясь поскорее закончить работу, освобождая время для работы с загадками. Это люди и называют ходить на работу с удовольствием, по крайне мере, я так хочу думать.
