– Ой, Торамда, дай мне рыбы и меду! – взмолилась Холгу, – ой, дай мне все, и я тебе дам все, ой, чего надо тебе!
После этой молитвы три киси подтащили к входу в курутын столетнего сома, на спине которого росли береза, ольха и папоротник, и вспороли ему брюхо. Холгу разбросала внутренности на четыре угла, зажмурила глаза и задом выползла обратно: нельзя смотреть, как вкушает свою жертву Торамда.
А ночью Холгу сказала:
– Елдын торамдасар!»
(Из романа «Сказание о Холгу-воительнице» (П. А. Алпазов), стр. 9—10).
На том внятное, хотя и чудовищное изложение угадываемых событий, прерывается бесповоротно тоскливой серией компиляции неких не то диссертаций, не то монографий, а иногда донесений и мутных прозаических отрывков, извлечь из которых можно разве что общий смысл случившегося. Но привести их я обязан, хотя мне этого и не хочется.
ИЗ КНИГИ «БЕГСТВО МАХАЯНЫ, ВИДАВШЕГО ВСЁ» СЭРА ДАНАУЭЯ ОЛДРИДЖА, 1912 год, Ливерпуль.
Первые сведения о древних торамдасах относятся к 400-м годам до новой эры, когда Геродот в своей «Истории греко-персидских войн», рассказывая о древних народах и племенах Северного Причерноморья, в числе прочих упоминает неких даев, которые жили, «начиная от Каспийского моря».
По всей видимости, как на то указывает также и Страбон в своей «Географии», земли их тянулись от Урала в его среднем значении и до реки Аракс, то есть, до Сырдарьи. При этом жили они, по утверждению Геродота, «на болотах», которые образуют реки, и на островах, расположенных на этих болотах. Но несколько вдалеке от собственно Аракса, который, в свою очередь, по Геродоту, впадает на севере всеми своими устьями в море, а одним устьем – в Гирканский залив…
Маврикий Стратег в одной из утраченных своих записок, копия которой сохранилась в библиотеке Ватикана, сообщает о том, что торамдасы отличались высоким ростом и медлительностью, красотой и добродушием. Они, говорит он, имеют «волосы прямые и цвета стоялой соломы», «короткие носы и белые глаза», а царей не имеют, но всеми правят женщины, поэтому живут торамдасы подобно амазонкам. Они простодушны и не ведают лукавства, не знают денег, не знают числа больше 30, точно также и не известны им никакие меры и вес.
Некоторые афинские историки еще во времена Евсевия Памфила производили род торамдасов от одного из потерявшихся колен древних идумеян, предки которых по мужеской линии вначале были иеродулами в храмах Аполлона, но потом были захвачены в плен парфянами и выселены в дальние пределы Парфии, где впоследствии и затерялись.
Другие же выводят торамдасов из диких лесов, коими окружены пространства между Монголией и Манчжурией, усматривая в них потомство древних динлинов и смешавшихся с ними уйгуров, которые в начале времен были насельниками этих областей, а потом влились в гуннские орды и расселились по обе стороны Урала и вышли на берега Аракса.
Кое-какие сведения о торамдасах почерпнуты нами и в религиозной философии древней Индии.
Адепты древнейшего брахматизма смутно говорят нам о неком народе, который первым из всех начал искать путей к бегству вратами Луны и Солнца ради достижения бездонного Праджапати. Народ этот известен им под именем «даршан»: именно ему отводят главную роль в создании философии санкхьи, которая провозглашала постоянную множественность освобожденных душ как неких непроницаемых монад.
Великий учитель древних мистиков Махаяна Асанга видел в них Бодисаттву, восходящего от Земли к Земле, и указывал место рождения торамдасов, а именно – последний предел нирваны. При этом Асанга называет торамдасов другим именем: «аготрака», что значит «бесплодные», утверждая, что народ этот получился не в этом существовании, а в результате длинного ряда перевоплощений.
