Въезжая в Торфянск, можно было увидеть большое, отделанное на века здание девятнадцатого столетия, расположившееся аккурат напротив брежневских пятиэтажек. В бывшем доме дворянского собрания, где любили собираться всякого рода Одинцовы и Румянцевы, Разумовские и Морозовы, разместился милый и уютный ресторан с приличной вывеской в стиле парижских бистро начала XX века.
«Купчина» зазывал гостей парадной красной дорожкой, тянущейся от самого входа в здание до мелового штендера, где аккуратным почерком в разных цветах было выведено меню на сегодня. Правда, на крепких дверях из ольхи можно было заметить предупреждение, гласящее, что «ресторан закрыт на мероприятие». Несостоятельная формулировка отпугивала одним своим видом. Не спасали даже десятки горшков с цветами и клумбы на территории ресторана. Сотрудники то и дело выбегали во двор, чтобы полить цветы из леек и шлангов, даря живительную влагу в столь знойный день.
В этот же знойный день ресторану довелось принимать траурную процессию. Обыкновенные жители, ничем не примечательные и до примитива похожие на других почитателей культа смерти, собрались в «Купчине», чтобы проводить в последний путь своего близкого и не совсем человека. Большой банкетный зал, где чаще праздновались свадьбы, дни рождения и юбилеи, а также, разумеется, корпоративы, наполнился людьми с понурыми лицами, в черно-белых одеяниях. Они следовали друг за другом, тихонько всхлипывая и рассаживаясь за длинными дубовыми столами, которые сервировали достопочтенные официанты в красных жилетах и белых перчатках.
Сам хозяин ресторана, Анатолий Сергеевич Петухов, вышел к гостям в легком летнем костюме. Внимание его мгновенно пало на пожилую женщину, пережившую не одного и даже не двух, и не трех генсеков, которая и арендовала ресторан на целый день. Увешанная драгоценностями, в которых не было ни грамма золота, старушка ковыляла без поддержки многих родственничков и друзей, стараясь не терять самообладание и шляпу с павлиньим пером. Ненастоящим, разумеется. Такие обыкновенно продаются в провинциальных магазинчиках, продавцы которых убеждают своих покупателей в высоком качестве турецких и китайских товаров. Именно в такой одежонке, а точнее в черном невзрачном балахоне и каких-то тапочках, Людмила Васильевна шагала к арке, открывающей проход в зал.
– Мадам, – вальяжно обратился Петухов, мечтавший создать ауру респектабельного европейского заведения в своем ресторанчике на окраине города. – Еще раз приношу соболезнования в связи с утратой любимого мужа. Весь вечер обращайтесь ко мне, даже не стесняйтесь. Я к вашим услугам и услугам ваших гостей.
– Еловых шишек набросали на полу? Петя любил шишечки, – высовывая длинный язык, мекала Людмила Васильевна, опираясь на стену белоснежной арки.
Вечно трогая себя за лоб потными морщинистыми руками, старуха тяжело дышала, изнывала
от жары.
– Вы действительно считаете, что с шишками будет лучше? – подскочивший одномоментно Петухов томно шептал на ухо Людмиле Васильевне, давая понять, что за такие услуги стоило бы подмаслить.
Женщина спешно вынула из сумочки купюры, смятые и грязные, но оттого более привлекательные для хозяина ресторана. Зная и твердя, что деньги не пахнут, он лишь облизнулся и учтиво поклонился. Уже через минуту зал и коридоры были усеяны еловыми шишками, крупными и сочными.
В ресторане тут же пропал весь налет изысканности и пышности: запахло лесом, опилками и умирающей деревней.
